соперницыЖан не мог этого не заметить. Я оттаивала на глазах. Он, в свою очередь, был не всилах скрыть своей радости по этому поводу.
— Может быть, пора убежать из этого душного офиса, — воодушевившись, предложил Жан. – Что может быть в такую жару лучше, чем совместное принятие прохладной ванны?

  — Невероятно заманчивое предложение, — ответила  я, уже вставая с кресла и накидывая сумочку на запястье.  – Жду в машине через десять минут.  – примитивная конспирация не помешает, подумала я  и летящей походкой вышла из кабинета.

Покидая офис, я ругала себя последними словами за мягкотелость. Но стоит ли тратить время на условности, если счастье так быстротечно, а жизнь невероятно коротка?  Не слишком ли много времени и без того потеряно зря? Так, настраивая себя на позитивное мышление, я ждала Жана в машине.
Оказавшись на пороге квартиры, я почувствовала едва уловимые перемены, произошедшие внутри. В лицо мне ударила спасительная прохлада. Ее источник я обнаружила в комнате. На стене красовался новенький кондиционер. Вот зачем Жан наведывался сюда! Впрочем, меня не сильно удивила именно такая инициатива Жана. Последние несколько лет он работал в конторе, занимающейся кондиционированием и вентиляцией жилых помещений и офисов. Удивило скорее другое, он наверняка знал, что мы обязательно вернемся сюда. Что ж, видимо, я настолько предсказуема.
Когда мы уже лежали на кровати и покуривали очередную сигарету (одну на двоих), по очереди потягивая прохладительный мятный коктейль, я спросила Жана:
— А ты помнишь, как мы мечтали о детях? Общих детях.
— Да, ты хотела двух девочек, а я хотел мальчика. Мы сошлись на троих – двух девочках и мальчике.
— Да, верно, – мне стало приятно, что Жан помнит такие подробности. –  Я до сих пор часто представляю, какие славные у нас могли бы быть дети. Я, конечно, без ума от своих детей, но мне все же не довелось испытать ощущение, когда носишь под сердцем ребенка от любимого человека.
— Ну и слава богу.
— О чем ты?
— Рит, как ты не понимаешь? У нас не могло бы быть детей! – похоже, я задела больную тему. Жан повысил тон, — Вернее они бы могли родиться, но долго  бы они не прожили, – он обнял меня и заговорил более спокойно, — Милая, пойми. Эти ужасные болезни – проклятье моего рода. Они бы, несомненно, передались от меня и нашим детям. А им бы уже некому было помочь. Мы бы не знали про возможности Центра,  и вряд ли осмелились бы обратиться за помощью именно к Жданову. Ты понимаешь, как благосклонна к нам оказалась судьба? Как трагично могло бы все закончиться, если б все сложилось так, как мы мечтали?

— Я не уверена. Мне кажется, ты наговариваешь на себя. Мало ли совпадений в жизни. Совсем не обязательно, что с нами случилось бы также. – На самом деле, я была уверена, что все плохое, включая невзрачную внешность и слабое здоровье, дети могли унаследовать только от их неудачницы-матери, но никак не от Жана.
— К чему сейчас об этом говорить? Я уже давно твердо решил для себя, что у меня больше никогда не будет детей. Ни за что.
— Хорошо, не будем. Просто когда-то сложно было придумать что-либо более приятное, чем разговоры о наших общих будущих детях. Могли ли мы предположить, что мечты окажутся несбыточными, а тема – запретной?
— Да, Рит, таковы превратности судьбы. Не нам с ними бороться. В любом случае еще раз хочу сказать, что я очень благодарен судьбе. На свете будут жить четыре замечательных ребенка, а могло бы не быть ни одного.
Меня поразила покорность Жана. Поразило то, как он оказывается доволен собственной жизнью, на мой взгляд, ничем особо не  примечательной, особенно до моего в ней повторного появления.  Как ему легко смириться с тем, что лучше чем так, как все сложилось сейчас, и быть не могло! Готова ли я смириться с сегодняшней действительностью?  Нет. Теперь, когда Жан снова рядом со мной, когда у меня появилась возможность сравнить жизнь с ним и без него, я готова побороться и со Ждановым, и с Аней, и с любым кто встанет на пути нашего счастья? Но тяжело будет бороться в одиночку, когда человек, который находится рядом с о мной, давно покорно сложил руки. Будет ли в таком случае игра стоить свеч? Для меня наши встречи украдкой носили временный характер. Мне казалось, еще чуть-чуть и мы придумаем как нам жить дальше не прячась и не обманывая. Теперь, слушая Жана, я понимала, что он не намерен что-либо менять в наших отношениях и своей «прекрасной» жизни.
Я не стала развивать тему вслух. Бесполезно что-то внушать человеку с таким настроем как у Жана. Легче внять его словам и ждать, как дальше судьба распорядится нашими жизнями. Что ж, я готова и подождать, только бы он был рядом. Только как могла разрешиться сложившаяся ситуация без нашего непосредственного участия, мне сложно было представить.
Ждать пришлось недолго. По крайней мере, не так долго, как мне это представлялось тем жарким июльским днем.
Да, мы возобновили наши встречи, причем даже с большей регулярностью, чем раньше. Меня не пугало, что Жданова могли привлечь мои частые отлучки с работы. Во-первых, потому что он никогда не обрывал мне телефонов во время рабочего дня, а во-вторых, слишком уж он был занят подготовкой к мероприятию по снятию затмения. Многое нужно было успеть завершить за оставшиеся месяцы, а дата операции была заранее определена – 20 декабря 2013 года. Я и сама ждала этого события с предвкушением, слушала увлеченные рассказы Жданова о приготовлениях и программе самого мероприятия.
Заветная дата неумолимо приближалась. Зима уже вступала в свои права. Жан последние недели ходил сам не свой – нервный, напряженный. На то была причина. Лечение младшего сына затянулось. Шел уже шестой месяц, как его Петюша находился в Центре. Спустя три месяца лечения от аутизма, когда мальчика уже должны были отпустить домой, врачи все же поставили новый диагноз – лейкемию. Лечение пришлось продолжить.
Я всячески пыталась успокоить Жана, убедить, что продолжительность лечения не влияет на качество и конечный результат. Мальчик непременно будет здоров, он будет жить. Но Жан все чаще приносил на наши свидания крепкие напитки и распивал их в одиночку. Он знал, что скоро затмение будет снято с базистов и боялся, что к тому моменту они не успеют вылечить его мальчика. Я опять же пыталась объяснить Жану, что в Центре уже давно трудятся не только базисты, но и обычные врачи, работающие по технологиям и методикам, разработанным базистами. Метод лечения готов, проверен и будет действовать затмение или нет, мальчика все равно вылечат.
Но Жан, как всегда, был упрям и непреклонен. Однако на его счастье, утром двадцатого декабря, мне позвонили и сообщили, что ребенок, которого я привозила на лечение, здоров и готов к выписке.
Не смотря на то, что до мероприятия по снятию затмения оставалось несколько часов, и многое еще нужно было успеть в этот день, я не раздумывая поехала в Центр за Петей. Чтобы не терять времени я решила и домой отвезти его самостоятельно.
Опять тот же двор. У подъезда нас уже встречает сияющий Жан. Я наблюдаю трогательную сцену воссоединения отца и сына. Ребенок, конечно, вяло реагирует на объятия родного папы, но это в силу возраста и длительной разлуки. Наконец Жан переключает свое внимание на меня. Слов не нужно, благодарность в его взгляде не знает границ.
Так мы постояли с минуту, помолчали. В глазах Жана я прочитала еще и просьбу, которую он, судя по всему, стеснялся озвучить вслух.
— Ты хочешь, чтобы я поднялась?
И снова благодарность в его глазах. На этот раз за мою проницательность.
— Да, Аня была бы очень рада. Она такой человек – будет потом мучиться от того, что не смогла лично отблагодарить тебя.
— Хорошо. Пойдем. Только ненадолго. Я и так уже ничего не успеваю.
— Конечно-конечно, — засуетился Жан, пропуская меня в подъезд.
Меня снова усадили за тот же покрытый клеенкой стол. Пытались накормить, налили стопку той же желтоватой водки. На самом деле я понимала, что водка прозрачная. Просто посуда в этом доме настолько пожелтела от времени.
Аня без умолку рассказывала, как они переживали затянувшееся лечение младшего сына, как тяжело было бедному Жану, поведала об успехах старшего со времен его выздоровления. Жан молчал, каждые пять минут подливая себе в стакан прозрачной жидкости.  Я заметила, что он хмелеет на глазах. Никогда не видела, чтобы Жан пил так много, как в последний месяц. Он, собственно вообще никогда не пил ничего крепче красного вина. Аня поглаживала его по плечу и пыталась объяснить мне, что Жанику позволительно снять накопившееся за последние полгода напряжение таким образом.
Я воспринимала ее слова весьма скептически, глядя на медленно сползающего со стула Жана. Когда его голова мертвым грузом упала на кухонный стол, Аня попросила помочь ей отвести «уставшего» супруга в спальню. Мы подняли безвольное тело нашего возлюбленного и практически на себе доволокли его до кровати.
Аня пригласила меня вернуться на кухню, но я, поблагодарив ее, отказалась, сославшись на срочные дела. В прихожей, когда я уже оделась, Аня крепко обняла меня и не отпускала так долго, что мне пришлось самой аккуратно высвободиться из ее объятий.
— Спасибо тебе за все, Маргарита. Ты ангел, посланный нам небесами.
— Аня, не стоит. Для Жана я бы и не такое сделала.
Она грустно улыбнулась.
— Как бы я ни была тебе благодарна за все, я все же не могу не спросить, — Аня как будто замялась. – Теперь все?
— Ты о чем? – я не поняла так странно поставленного вопроса . – Я очень надеюсь, что вам больше не придется обращаться за помощью в Центр, если ты об этом.
— В таком случае уговор есть уговор?  Вы больше не будете встречаться с моим мужем? – она слегка покраснела.
— Я думаю нет, — до меня никак не доходил смысл ее слов. Что еще за уговор?
— Ах, — невесело рассмеялась Аня, — Жан не говорил тебе, что я в курсе ваших встреч?

Я, молча, смотрела на нее, потихоньку понимая, к чему она ведет.
— Понимаешь, Ритуль, я уже давно в курсе вашего уговора. Жан, конечно, не собирался посвящать меня, но так случилась, что ему пришлось. Когда еще Ванюша находился на лечении в Центре, я заметила, что Жан стал реже бывать дома. Он ссылался на большое количество заказов, однако денег в дом приносил все меньше и меньше. Вот я и испугалась, не попал ли он в какую-нибудь неприятную историю. Однажды я решила прояснить для себя, где он бывает. Я следовала за ним, пока он не скрылся в подъезде многоэтажного дома. Оставшись стоять во дворе, я раздумывала что мне делать. Дождаться, когда он выйдет или устроить допрос с пристрастием дома. Но ни того ни другого делать не пришлось.  Минут через десять я увидела тебя. Ты скрылась за дверью того же самого подъезда. Вечером, когда я потребовала объяснений, он рассказал мне, что такова цена выздоровления нашего сына.
— Какова? – хрипло отозвалась я, собственно говоря, уже понимая, о чем идет речь.
— Ритуль, только не подумай, что я обвиняю тебя. Ни в коем случае. Я знаю, что значит любить. Знаю, что значит любить Жана. Желание быть с ним любой ценой, готовность делить его с другой женщиной, прощать любые проступки, забыв о собственном достоинстве – это мне знакомо. Это не твоя вина, что ты не смогла забыть его со временем. Но так не может продолжаться постоянно, ты понимаешь?
— Да, конечно.
Слушая эту женщину, я не испытывала ни боли, ни обиды. Только непонимание – неужели действительно можно так любить? Неужели я действительно ТАК любила? Если да, то почему сейчас я абсолютно ничего не чувствую? Почему я так легко соглашаюсь более не видеться с Жаном и сама же верю в искренность своего обещания?
— Ты серьезно? — донесся до меня голос полный надежды.
— Уговор есть уговор, Анечка. – спокойно ответила я. – Я больше не потревожу Жана.
Удивительно, но я говорила от души.
— Спасибо, Рита. Будь счастлива. Ты заслуживаешь этого как никто другой.
— Теперь буду, – уверенно заявила я и дернув ручку двери, одарила женщину в застиранном домашнем халате искренней теплой улыбкой.

Выйдя на улицу, я уже сомневалась, по праву ли я поблагодарила Аню за неуловимые перемены, произошедшие в моем сознании. Или процесс был запущен много  раньше, а сегодняшним вечером всего лишь достиг своего апогея?
Я стояла посреди пустынного двора, прислушиваясь к себе. Такое спокойствие на душе, такая небывалая благодать. Откуда? И я как будто была не я. Или я, но скинувшая с плеч некую непосильную ношу. Что за ноша, что за камень с души? Подняла голову и посмотрела на окна квартиры Жана, в которых горел свет. Подумала о нем. И ничего не почувствовала. Ни привычного головокружения, ни легкого покалывания в кончиках пальцев, ни холодка пробегающего по всему телу. Неужели все кончено? Неужели отпустило? Разлюбила? На секунду я испугалась, что это всего лишь временное явление, вызванное нелицеприятным видом, в котором сегодня Жан предстал передо мной. Но что-то мне подсказывало, что это больное навязчивое чувство по отношению к нему, которое я называла настоящей любовью, покинуло меня безвозвратно. Как будто пелена упала с глаз, как будто снизошло озарение, пробудившее мой затуманенный разум. Затмение. Затмение, под воздействием которого, я находилась так много лет, наконец, отступило.
Я так и стояла, задрав голову вверх. Моему взору открылась неправдоподобной красоты картина. Черное небо, усыпанное яркими звездами (непонятно откуда взявшимися в это время года,  в такую погоду), а на фоне него вальсирующие пушистые снежинки, некоторые из которых таяли на моем лице, задерживались на ресницах. Мне даже показалось, что я слышу музыку, под которую так захотелось закружиться в вальсе, вообразив себя невесомой снежинкой.
Что-то еще в моем мироощущении показалось мне очень новым, очень непривычным и давно позабытым. Свобода! Такой свободной, как сейчас, я не чувствовала себя ни когда тринадцать лет назад Жданов увозил меня из следственного изолятора в Москве, ни когда спустя десять лет мне представилась возможность навсегда покинуть базу, ни даже когда у меня наконец появился шанс открыться обществу и перестать быть осужденной за тройное убийство.
Упиваясь неожиданным озарением, я медленно, очень аккуратно, будто боясь растерять нечто только  что приобретенное, прошла к своей машине. Сев внутрь, я долго не могла сообразить, что делать дальше. Машинально включила зажигание, дальний свет, дворники.
Из благостного оцепенения меня вывела трель мобильного в сумочке.  Звонил Влад.
— Дорогая, ты где? Мы уже заждались тебя. Дети одеты, причесаны. Ты бы видела, как они хороши! Сонечка просто фея в платье, которое ты выбрала для нее. Твой наряд, кстати, тоже уже доставили с курьером. Ты скоро?
— Я уже освободилась. Но буду дома не раньше, чем минут через сорок.  Очень сильный снегопад. Вы не ждите меня, тебе же нельзя сегодня опаздывать в Центр. А я обязательно поспею к началу церемонии.
— Хорошо, до встречи.
Я кинула мобильный обратно в сумочку и поспешила немедленно покинуть двор. Едва выехав на шоссе, я вдавила педаль газа в пол. Сорок минут это целая вечность. Мне нужно очень спешить к своей любимой семье, к своему любимому мужу.

Продолжение следует…

Ольга Гуляева


Комментарии

Комментировать

 
(Не публикуется)
(Пример: www.qli.ru)
Сообщение