Я сама водила Соню в детскую школу искусств на уроки бальных танцев. Занятия длились час, и в это время я обычно ходила в ближайший супермаркет, закупала домой некоторые продукты. Проводив Сонечку на занятие, я поспешила на выход. Спускаясь по массивной каменной лестнице, я на бегу застегивала кожаный пиджак и заматывала на шее широкий шарф.

Октябрь был ветреный и холодный, суровая осень неумолимо вступала в свои права. Передо мной по ступенькам спускалась женщина. Она открыла тяжелую входную дверь, и я заторопилась поскорее спуститься, чтобы проскочить за ней. Я почему-то была уверена, что она ее придержит для меня, по крайней мере так обычно делают нормальные люди, тем более она не могла не слышать стук моих каблуков, спешащих за ней. Но, вопреки моим ожиданиям, дверь захлопнулась прямо у меня перед носом. Я чертыхнулась по-моему даже вслух и пробурчала – «Ну что за люди?». Бестактная женщина, конечно, не могла слышать моих слов, поскольку была уже снаружи здания. Я же налегла на дверь всем весом, на ходу продолжая укутываться.

Магазин находился в двух шагах от школы, поэтому не было смысла заводить машину. Передо мной по-прежнему маячила фигура той же женщины. Было холодно. Быстро перебирая ногами, я почти догнала ее. Она тоже шла быстрой ровной походкой — высокая, в сером неприметном драповом пальто,  светлом старомодном берете, на ногах  потертые ботильоны, а на плече такая же потертая кожаная сумка. Что-то нервное проскакивало в ее движениях, каждом ее шаге и в то же время что-то неуловимо знакомое, но я даже представить не могла, когда и где я могла пересечься с этой женщиной, явно далеко не богатой и я бы даже сказала неблагополучной. Кроме того из-под берета выбивались седые пряди волос, что говорило о весьма немолодом возрасте. Мне почему-то представилось, что если эта женщина обернется, то передо мной предстанет перекошенное от злости и страданий лицо. Не знаю почему, но именно это предвещала вся ее нервная угловатая фигура. Так, углубившись в размышления о случайном человеке, встреченном на своем пути, я не заметила, как дошла до супермаркета.
Женщина, занявшая мои мысли направлялась туда же и быстро скрылась за стеклянными дверями магазина. Тут их придерживать уже не нужно было, т.к. открывались они автоматически. Когда я оказалась внутри супермаркета, женщины уже не было видно на горизонте, и я тут же забыла про нее и сосредоточилась на покупках. Я задумчиво бродила среди торговых рядов, постепенно заполняя свою тележку продуктами. Завернув в бакалейный ряд, я наткнулась на знакомое пальто, мелькавшее у меня перед глазами, по дороге от школы до супермаркета. Я подняла глаза – высокая женщина на этот раз стояла ко мне лицом и также смотрела на меня в упор.
Упаковка с печеньем выпала из моих рук. На секунду голова закружилась, закружилось все вокруг – я видела перед собой четко лишь одно лицо, до боли знакомое и в то же время чужое. Напротив меня стояла Жанна. Сначала я не могла вымолвить ни слова. Мне хотелось схватить ее за рукав, чтобы она не исчезла, пока я прихожу в себя. Но я понимала, что это ни к чему. Она стояла в метре от меня и никуда не делась бы, даже если захотела. Она изменилась. Никогда бы прежняя Жанна не нарядилась  в такие лохмотья, никогда бы не дала просочиться ни одному седому волоску сквозь ее шикарную шевелюру, никогда бы не вышла в общественное место без макияжа и никогда бы не смотрела на меня, ее лучшую подругу, таким отчужденным взглядом. Тут я пришла в себя, ее холодный взгляд я объяснила для себя неожиданностью нашей встречи, сейчас она выйдет из оцепенения  и захочет меня обнять и расцеловать, так же как и я ее. Я отодвинула тележку, стоявшую между нами, и первая направилась к ней, протянула руки, обняла ее и прошептала:
— Жанка, это я – Рита, – я почти плакала, слезы счастья проступили на глазах. Я подумала, что наконец-то судьба преподнесла мне подарок.
В миг я представила как изменится моя жизнь —  я снова воссоединюсь с любимыми людьми, Жанка сейчас же приведет меня к Жану, и все встанет на свои места. Я не представляла, как именно все это произойдет, учитывая мое семейное положение, но именно в эту секунду радостные эмоции переполняли меня. Да, ровно одну секунду длилось мое всепоглощающее счастье, потому что уже в следующий момент, я поняла, что никакой отдачи в ответ на мои объятия от старой подруги не поступило. Я отстранилась, не выпуская Жанкины ладони из своих, и потрясла ее за руки пытаясь растормошить.
— Жанночка, что с тобой? Мы, наконец, встретились – это такое счастье!
Но подруга смотрела на меня так же холодно. Я поняла, что это состояние не имеет ничего общего с оцепенением. Жанна действительно ничуть не рада меня видеть. Я не верила своим глазам.
—  Я знала, что это рано или поздно случится, – холодно промолвила она чужим хрипловатым голосом. – Я узнала тебя, конечно узнала, но не могу разделить твоего восторга, извини. И поверь мне – лучше бы нам никогда не встречаться.
Я почувствовала, что Жанка сейчас с удовольствием покинула бы место встречи и сделала бы вид, что ее и вовсе не было, но не делала этого лишь потому, что понимала, что так просто я не дам ей уйти.
— Много времени прошло с нашей последней встречи, — продолжила она. – То, что произошло за эти годы, сделало нас с тобой чужими людьми. И вряд ли есть смысл ворошить прошлое. Лучше нам разойтись разными дорогами, которыми мы шли все это время. Ты становишься первой леди государства, ты – жена спасителя человечества. По крайней мере все ЕГО таковым считают, и лишь единицы вроде меня знают его истинную сущность. Так что лучше тебе вычеркнуть меня из своей жизни навсегда и наслаждаться ей…
Почему-то первое, что пришло мне на ум после ее слов, это встать на защиту Влада. Она говорила о нем с таким презрением, даже не произнося вслух его имени, что мне показалось это несправедливым по отношению к нему. Но я быстро опомнилась:
-Жануль, о чем ты говоришь? Все эти годы я жила только надеждой на встречу с тобой и Жаном, — в этот момент я заметила, как Жанку передернуло, — Да, я жила под одной крышей со Ждановым, рожала от него детей, но ни на секунду не забывала о вас, моих самых родных и близких людях. Ты меня представляешь победительницей, идущей с гордо поднятой головой, но поверь – я тоже в некотором смысле жертва, поверь- все эти годы я несла на себе груз неоценимой потери.
Разговаривать в окружении полок с печеньем и конфетами дальше было неразумно. Мимо ходили покупатели, толкались тележками.
— Жанна, тут за соседней дверью кафе, пойдем туда и спокойно поговорим. Нам ведь есть что обсудить, невзирая на те поспешные выводы, которые ты сделала на мой счет, – как можно более убедительно проговорила я. Но получилось все  равно умоляюще. Весь Жанкин вид говорил о том, что продолжать разговор со мной она не намерена,  и я не на шутку испугалась, что она развернется и уйдет, а мне придется хвататься за ее старенькое пальто в попытках удержать, а она позовет охрану, которая задержит меня и даст ей спокойно уйти. Ужас от этой картины, которую я поспешно нарисовала себе, стоял у меня в глазах, я умоляюще смотрела на Жанку.
-Хорошо, давай поговорим. Только в кафе я с тобой рассиживаться не собираюсь. Я до сих пор в бегах в отличие от тебя, и с такой небезызвестной персоной, как ты, светиться в общественных местах мне ни к чему. – Жанка лукавила, никто пока не знал меня в лицо. Знаменитый Владислав Жданов пока держал свою жену в тени.
Но я не стала спорить.
— Тут недалеко припаркована моя машина. Пойдем там и поговорим.
Жанна оставила свою корзинку с продуктами возле моей заброшенной тележки, и мы вместе проследовали к выходу. До моего джипа мы шли молча. Видимо каждая собиралась с мыслями. Я даже как-то неловко почувствовала себя перед Жанкой, распахивая перед ней дверцу своего шикарного джипа, перед ней – такой неприкрыто убогой в своем новом облике. А ведь Жанна не меньше меня стремилась к роскоши и богатству, любила дорогие аксессуары и машины, стильные вещи и дорогую косметику. И все это должно было присутствовать в ее жизни, всего этого она заслужила не меньше меня. Мне неудержимо хотелось расспросить, что привело ее к такой жизни, что случилось за эти злополучные шесть лет, кого она приводила в детскую школу искусств. Все это я непременно хотела спросить у нее после того, как задам главный вопрос, вопрос о Жане. Мне было стыдно самой себе сознаться, что я даже не столько рада видеть подругу, сколько жду известий о своем возлюбленном. Но пока я не задала ни одного вопроса. Почему-то сейчас, когда Жанна сидела рядом со мной в моей машине, я уже не решалась заговорить первая. Я включила зажигание, чтобы нам обеим не было зябко в остывшей машине и облегченно вздохнула, когда двери автоматически заблокировались. У нас было минут сорок до окончания занятии в школе и  я знала, что это время мы проведем вместе в моей машине, и старая подруга успеет ответить на интересующие меня вопросы.
Однако  пока я старалась не смотреть в ее сторону. Закрапал мелкий дождь со снегом, и я включила дворники. Сделала это машинально, ради того, чтоб хоть что-то сделать. Совсем не так я представляла нашу встречу, совсем чужой сейчас оказалась моя давняя лучшая подруга. Абсолютно несвойственное ей выражение лица, потухший взгляд, язвительный замечания в мой адрес – все это обескуражило меня, и я не знала с чего начать разговор с этой чужой женщиной. Я все-таки решилась перевести взгляд с работающих дворников на Жанну. С ней  произошли разительные перемены, я даже не заметила, в какой момент это случилось. Сейчас рядом со мной сидела растерянная Жанка, теребила свой вязаный шарф, явно волнуясь и собираясь с мыслями. Она подняла глаза на меня, и они были полны тревоги, черты лица смягчились, губы дрожали.
— Прости Рит, — Жанка дрожащим голосом прервала тягостное молчание, — То, что я тебе сказала… Я не имела этого ввиду. Да, можно было предположить, что ты упиваешься своим сегодняшним положением, властью и могуществом своего  нынешнего супруга, что тебе давно плевать на меня, на Жана и всех, кто когда-либо осмелился пойти против воли Жданова….
— Жанна. О чем ты говоришь? Ты же прекрасно знаешь, что когда-то я была первая готова сорвать все его планы, я собиралась покинуть его вместе с вами, я мечтала об этом. Но сейчас у меня такие обстоятельства…Я пока зависима от него во многом, но ты же знаешь…
— Да, Марго, я знаю. Ты не должна оправдываться передо мной. Я видела твои глаза там в магазине, когда ты увидела меня, я знаю тебя достаточно хорошо и поэтому я верю в искренность твоего порыва.
На секунду мне стало неприятно, что Жанка действительно могла подумать, что я предала их. И таким неприятно снисходительным тоном она сказала, что все-таки верит мне. Я проглотила это и не подала виду. Жанна между тем заговорила более спокойно и мягко:
— Я виновата перед тобой. Мы оба виноваты, но я буду говорить за себя. С того самого дня, когда мы покинули базу я не могла отделаться от этого навязчивого липкого чувства вины. Я долгое время успокаивала себя тем, что если бы мы тогда задержали вертолет даже на несколько минут, то попались бы все, всем бы нам было несдобровать. Неизвестно какое бы еще наказание он придумал для нас. С тобой же все было ясно. Тебя бы он не наказал ничем, кроме как совместным с ним проживанием, а нас… В общем, вот так я себя оправдывала.
Мы приземлились примерно через два часа лету в какой-то глуши. Как выяснилось, километрах в ста пятидесяти от Москвы. Я всю дорогу плакала. Жан молчал, опустив голову.
При первом упоминании о Жане теплая волна пронзила меня насквозь. Я живо представила, как Жан тогда сидел в вертолете и переживал те же эмоции, которые одолевали меня, когда я осталась одна на горячем асфальте вертолетной площадки.
– Это был небольшой городишко в соседней с московской области,- продолжала свою историю Жанна, —  там жил Геннадий, пилот вертолета, помнишь? – я кивнула, — Он сильно симпатизировал мне, еще там, на базе и вызвался помочь нам еще раз. У него в распоряжении имелась пустующая однушка на окраине городка. Мы с Жаном и Ларисой обосновались там. Геннадий навещал нас в течение трех дней, приносил продукты, мы все вместе пытались продумать дальнейший план действий. Гена подкатывал ко мне, очевидно ждал благодарности за свою отвагу и помощь. Ну, может, подкатывал, конечно, грубо сказано, я действительно ему нравилась, и он видимо строил планы на некое совместное будущее. Но спустя три дня он пропал, очевидно, не по своей воле. Мы заволновались, оставалось только гадать, вышел ли на наш след тот, кто стал причиной исчезновения Гены. Идти нам было больше некуда. Без документов, денег, без знакомых – мы были никем в этом захолустье. Нарвись мы на милицию – им не составит труда вычислить в нас бывших осужденных, а попасть-таки наконец в тюрьму, которой мы когда-то чудесным образом избежали, нам очень не хотелось. Быть обнаруженными Ждановым, вернее его людьми, покончившими с Геннадием – тоже не лучшая перспектива.  Мы, как загнанные звери, сидели в этой сырой дыре и ждали непонятно чего, вздрагивали от каждого шороха. Но шли дни, а ничего не происходило. Мы потихоньку стали выбираться «в свет» — за теми же продуктами, элементарными предметами быта и гигиены. Лариса установила связь со своими родственниками, и кто-то из них выслал ей денег, на которые мы прожили еще несколько недель. В итоге кто-то из ее друзей или родственников, узнав о ее положении, предложил ей переселиться в загородном доме где-то в московской области. Она решила рискнуть, предложила нам перебраться вместе с ней, но мы решили, что это временное укрытие будет пока понадежней. Так мы остались жить вдвоем с Жаном.
Я напряглась при этой фразе. Жанна взяла паузу, глубоко вздохнула. Нехорошее предчувствие закралось мне в душу. Что это? Укол ревности? Зависть? Да, я слушала ее, и мне хотелось оказаться на ее месте. Пусть даже в такой безвыходной и тяжелой ситуации, но зато рядом был бы Жан. Ведь до этого мы целый год виделись только урывками, практически не имея возможности дотронуться друг до друга, обняться. Для них это время было испытанием, а для меня было бы великим счастьем. И мы вдвоем с Жаном наверняка нашли бы какой-нибудь выход.
Вообще, услышанное с трудом укладывалось в моей голове. Как такое возможно, чтобы Жан сидел так долго в этой дыре и ничего не предпринимал. Хотелось верить, что этому только одно объяснение – его тоска по мне. Иначе как такой человек как Жан мог просто сидеть, сложа руки.
Я поняла, что бесполезно спрашивать у Жанны, не предпринимали ли они попыток вызволить меня с базы. А ведь именно об этом я мечтала долгие месяцы, проведенные на базе в одиночестве. Как Ассоль, ждущая своего принца, я смотрела в небо и представляла, что сейчас появится вертолет с тем же великодушным пилотом Геннадием, а его пассажиром будет Жан, который заберет меня с собой. Но ничего подобного не происходило и, судя по рассказу Жанны, и не могло произойти. «Остались жить вдвоем» – стучало у меня в висках. Что же дальше? Что дальше поведает мне подруга?
— Рита, ты имеешь право знать всю правду, и я ничего не утаю от тебя. Я знаю, что ты не остановишься и захочешь разыскать Жана. Но прежде ты должна понять нужно ли тебе это.
О чем она говорит? Нужно ли мне разыскать любовь всей моей жизни? Она права, я не остановлюсь на разговоре с ней. Или она хочет предупредить, что Жан за эти годы, так же как и она, изменился до неузнаваемости?
— Мы стали любовниками. — донесся до меня низкий почти чужой голос, —  Нет, мы не полюбили друг друга. Это случилось как-то спонтанно, механически, без чувств и эмоций. От одиночества, страха и безысходности. Возможно, нам обоим захотелось человеческого тепла, я не знаю. Жан вообще целый год прожил в клетке. Это была просто физика, животный инстинкт. А мне, мне нет оправдания. Я возненавидела себя после первой же ночи, проведенной с ним. Еще до этого внезапного порыва я пыталась заговаривать о тебе, но он пресекал все мои попытки. Тема о тебе стала запретной. И ты знаешь, почему я  никогда не хотела бы с тобой встретиться и почему я совсем не обрадовалась, увидев тебя? Потому что, видя тебя, даже думая о тебе, я вспоминаю какое я ничтожество.
Жанна замолчала. Я давно ждала, когда она замолчит, но у меня даже не было сил остановить ее. Теперь мне гораздо приятнее было слушать, как включенные дворники скребут по сухому стеклу – осадки прекратились. Что-то оборвалось внутри меня. Я ощутила это почти физически. Что-то, что я взращивала в себе последние шесть долгих и непростых лет. Все это время я думала, что на свете существуют два дорогих и близких мне человека – подруга, которой можно выплакаться в жилетку, обсудить абсолютно все, что  происходило со мной последние годы, и любимый человек, которого непременно хочется обнять и шептать о бесконечной любви. Этим я жила и благодаря этому не сломалась. А, оказывается, этих людей давно не существовало в природе, по крайней мере таких, какими я их себе представляла. Оказывается, они предали меня самым подлым образом и даже не планировали когда-нибудь меня увидеть. Наоборот, надеялись, что судьба  сжалится над ними и избавит от встречи со мной. По крайней мере, Жанка созналась, что это именно так. Очевидно, Жан испытывает то же самое. По словам Жанны он даже не хотел говорить обо мне. Почему? Он действительно так сильно негодовал из-за моего сожительства с Владом или его, как и Жанну, мучило чувство вины за то, что они оставили меня одну на базе? Он что-то кричал мне из вертолета, когда они улетали. Что это было? Спросить сейчас у Жанны – нелепо и неуместно. Да и какое это сейчас имеет значение, после всего услышанного?
Я выжидательно посмотрела на Жанну, понимая, что это не конец истории, и как бы ни было больно слушать ее дальше, больнее, чем сейчас уже не будет. Она была белее мела, смотрела на меня затравленно и испуганно. Я поймала себя на том, что не испытываю, просто не могу испытывать ненависть к этой женщине. То ли потому, что слишком жалкой и несчастной она выглядела сейчас, то ли потому что она когда-то была моей подругой Жанкой, которую я безмерно любила.
— Что было дальше? – спокойным размеренным тоном произнесла я. – Вы вместе по сей день? Ты привела в школу ваших общих детей?
— Нет, — выдохнула Жанна как будто с облегчением, даже, как мне показалось, улыбнувшись краешком губ,  — Нет, что ты! Мы так прожили несколько месяцев и стали ненавистны друг другу также как и сами себе. Так продолжаться больше не могло, нужно было что-то менять. На протяжении этого времени мы спасались разовыми заработками – я где-то то посуду помою, то полы, он – подрабатывал плотником, но на одном месте мы долго светиться не могли. Ну что это за жизнь? В итоге я набралась решимости и отправилась в деревню, где жила моя мать, туда же после суда переехала и моя девятилетняя дочь. Когда я заявилась к ним, дочери было уже пятнадцать —  настоящая молодая женщина, даже жених у нее уже имелся. Парень деловой и пробивной, старше ее на десять лет. Юлька поведала ему мою историю как есть и он отправил меня прямиком в Москву, в новенькую купленную им двушку. Они собирались пожениться, когда Юля достигнет совершеннолетия, и переехать туда. Пока же у него самого были незаконченные дела в поселке, а у Юли учеба в местном ПТУ. Но планы на будущее у них были наполеоновские. Я не стала спорить и обосновалась в этой квартире. Зять уверял, что это место будет безопасным для меня и даже через знакомых устроил меня посудомойкой на какой-то подпольной кухне. На следующий год дочь забеременела. Они поженились и переехали в Москву, не дожидаясь совершеннолетия. В семнадцать лет моя Юля стала мамой, подарив мне замечательного внука. Вот последние четыре года я только им и живу, и именно его я привела на музыкальные занятия сегодня.  – Жанна сделала паузу. Пока она говорила о своей семье, лицо ее просветлело, а на щеках появился едва заметный румянец. Затем уголки губ снова поползли вниз.  – Я долгое время ничего не знала о Жане и думала, что вряд ли узнаю. Даже собиралась вернуться в тот город, где оставила его и проведать, вдруг он до сих пор там. Но как-то все руки не доходили.  А через полтора года на адрес моей матери пришла новогодняя поздравительная открытка. От него. Обратный адрес был московский. Он писал, что женился и поселился у жены в Москве. Как так сложилось в его жизни, я не знаю. Потом еще несколько раз мы обменивались такими весточками. Я поделилась с  ним новостью о рождении внука, а спустя год он прислал известие о рождении сына. Это было давно. Уже года два мы никак не поддерживаем связь.
Похоже, Жанна закончила свое повествование. Я думала, больнее не будет, но от известия о женитьбе Жана и о прибавлении в его семействе мое сердце сжалось еще сильнее.
— У тебя же остался адрес? —  услышала я свой собственный голос.
— Что?
— Московский адрес Жана, на который ты отправляла ему поздравительные открытки.
— Да, я до сих пор помню его наизусть, — покорно отозвалась Жанка и закопошилась в своей сумке, извлекая из нее клочок бумаги и карандаш. Она быстрым движением руки накарябала короткий адрес – улицу, дом, квартиру. Положила на приборную панель. – Я понимаю, тебе, возможно, стоит самой посмотреть ему в глаза последний раз и отпустить. Отпустить свою больную любовь. Он не достоин тебя, он оказался не тем человеком, которого ты видела в нем. Но в этом ты уже должна убедиться сама. – Она задумчиво посмотрела в окно и продолжила, — Ты знаешь Рит, когда я увидела Жданова по телевизору, а потом еще узнала о существовании жены и двоих детей, мне как-то полегчало. Я подумала, что возможно я не так уж и виновата перед тобой, что может быть Жан был прав, и ты действительно первая предала нас и променяла  на Влада. Раньше я, конечно, не могла предположить такого, но узнав о вашей семейной идиллии, засомневалась. Я даже почти убедила себя, что ты живешь своей счастливой жизнью, а о нас и думать забыла. Но сейчас я отчетливо поняла, что напрасно пыталась утешить себя. Тебе тоже было нелегко все эти годы. А сейчас… Одному богу известно, как тебе сейчас. Но я всегда говорила – горькая правда лучше сладкой лжи. Ты сильная и справишься с этим. Главное – твоя совесть чиста, а остальное обязательно наладится и образуется.
Тут мы одновременно посмотрели на часы, которые показывали ровно четыре  – занятия закончились, и наше время истекло. Я почувствовала, что должна что-то сказать, закрыть глаза на все только что услышанное и по старой дружбе как-то помочь этой загнанной в угол женщине. И я быстро заговорила:
— Жан, почему ты до сих пор скрываешься? Ты знаешь, что всех бывших базистов полностью амнистировали и наделили немалыми привилегиями? Тебе нужно прийти в Центр к Жданову. Я предварительно поговорю с ним, и тебе выдадут новые документы на старые имя и фамилию, скорее всего даже вернут право на медицинскую практику. Ты еще молода, многого сможешь достичь. Ведь сейчас ты живешь совсем не той жизнью, о которой мечтала. Мы с тобой очень похожи, мы не умеем довольствоваться малым…
— Довольно, — резко прервала меня Жанка, — Во-первых, мы с тобой совсем не похожи, и чем дальше, тем больше я в этом убеждаюсь, и от осознания этого мне становится все более и более тошно от самой себя. Во-вторых, прошу тебя не заикаться Жданову обо мне. Я смотрю, ты научилась видеть в людях только хорошее, даже в таком человеке как он. – Она немного замешкалась, — И как я. Но если тебе действительно так жаль меня, то не надо способствовать тому, чтобы Жданов съел меня с потрохами, стер с лица земли, ведь он всегда мечтал это сделать, осталось только ему узнать о моем местонахождении. Ну и, в-третьих, меня все устраивает. Я уж как-нибудь доживу свой век тихо и спокойно, безо всяких привилегий и довольствуясь малым.
Я могла бы во многом возразить ей, но время поджимало. Жанна нервно задергала дверную ручку. Я отключила зажигание и замки разблокировались. Она ловко вылезла из машины и посмотрела на меня в упор:
— Прощай, Марго. Храни тебя господь.
Дверь захлопнулась. Я помедлила несколько секунд, взяла скомканную бумажку с адресом Жана и аккуратно положила в кармашек своего портмоне. Затем вышла из машины и проследовала вслед за Жанкой забирать дочку. В школе мы уже не пересеклись,  видимо занятия наших детей проходили на разных этажах. Но когда мы с дочкой сели в машину, я увидела удаляющуюся фигурку, которую еще час назад я рассматривала как незнакомую. Высокая женщина шла быстрым шагом по лужам, скользя тонкой подошвой сапожек по замерзшему и слегка заледенелому асфальту. На ее руке висел маленький мальчик в объемном комбинезоне, который быстро перебирал ногами, чтобы успеть за ней. Я не тронулась с места, пока их силуэты не скрылись из виду. Я провожала взглядом старую подругу, предательницу или просто несчастную женщину. Кем бы она ни была, я чувствовала, что вряд ли увижу ее снова.

Продолжение следует…

Ольга Гуляева