Прошел месяц с моего заселения в коттедж. Живот стал уже достаточно большим. Передвигаться на большие расстояния было тяжеловато, поэтому большее количество времени я проводила у себя на закрытой веранде, вязала детские вещички на зиму, либо вышивала. Мне нравилось обустраивать свой маленький быт, и я не могла дождаться, когда на свет явится маленький человечек, к появлению которого, я так тщательно готовлюсь.

Одну слабость я не могла себе простить – я осознанно подпускала Влада все ближе и ближе к себе. Он не сдержал обещания и навещал меня поначалу через день, затем, не видя сопротивления и колких нападок с моей стороны, стал заходить «на чай» каждый день и не по одному разу. А последнюю неделю я позволяла ему оставаться ночевать у меня.
Не знаю, что именно послужило тому, что я за такой короткий срок сдала свои оборонительные позиции – то ли боязнь сойти с ума от депрессии и одиночества в эти сырые и ветреные дни октября, то ли гормональный фон глубоко беременной женщины сделал меня такой слабой и нуждающейся хоть в чьей-то теплоте.
Кроме того, ночами мне стало невыносимо страшно спать одной в доме, кошмары одолевали почти каждую ночь. Я просыпалась в холодном поту, скованная страхом от еще державшего меня в своих цепких лапах ночного кошмара, и не могла даже пошевелиться, что в моем положении, положении женщины, у которой размер мочевого пузыря сжался до размера теннисного шарика, было крайне невыгодно.
Таким образом, у меня не осталось сил сопротивляться. Более того я начала привязываться к Владу как-то по-новому, и он это чувствовал. Он постоянно повторял, что это ребеночек растопил лед в мамином сердце по отношению к его папке, и за это он ему безмерно благодарен, при этом он всегда нежно поглаживал мой живот и пытался уловить движения малыша в знак подтверждения своих слов. Я так истосковалась по настоящим живыми эмоциями, что вечный моральный подъем и воодушевление Влада поднимали мне настроение и придавали сил.
В день родов, который настал немного неожиданно – на две недели раньше предполагаемого срока, Влад отложил все дела. Лично проводил меня в медблок  и не отходил все долгие двадцать часов родов. Это он не позволил врачам сделать кесарево, твердо заявив, что мы будем рожать сами. Именно мы, потому что дышал и потел он вместе со мной. Выдавливать из меня ребенка в кульминационный момент он также вызвался сам. Вне всякого сомнения – Влад родил бы за меня, если б у него была такая возможность.
Потом, когда он заговаривал о втором ребенке, я отмахивалась и говорила: «Почему бы тебе самому не родить? Неужели твои профессора не способны на такую мелочь, как наделить мужчину детородными функциями?» На это он с серьезным видом отвечал, что затеял всю эту «программу» вовсе не для таких «мелочей», а для борьбы с неизлечимыми болезнями, включая бесплодие у женщин, с природными катаклизмами, войнами и ради спасения человечества в целом.
Малыш, долго сопротивлявшийся появлению на свет, родился крепким и здоровым голубоглазым блондином. Да, это оказался мальчик. Глаза – Влада, а в кого белокурые локоны – непонятно. У Влада волосы были темно русые, но все же на несколько тонов светлее моих. Влад предложил назвать сына Андреем. Не знаю в честь кого или чего он выбрал именно это имя, но само по себе оно мне нравилось,  и я не стала спорить. В конце концов, не имя красит человека, а человек имя, так я всегда считала.
Далее понеслись счастливые дни и ночи, пусть иногда и бессонные. Я даже не представляла, что буду так счастлива. Я больше не смела грешить на скуку и одиночество, у меня был Андрюша, и он заменял для меня целый мир. Только одна мысль омрачала мое счастье – я боялась, что Андрюше придется расти в этом нестандартном мире, и он никогда не сможет жить в нормальном обществе, никогда не увидит ничего кроме этой базы. Я делилась своей тревогой с Владом, но он убеждал меня, что настанет день, и мы откроемся миру и вернемся в общество нормальных людей, но спешить тоже нельзя.  А  пока ребенку и здесь хорошо – природа, свежий воздух.
Влада  я снова попыталась отдалить от себя, как только вышла из «роддома». Теперь мне был никто больше не нужен, а тем более он. Я пыталась расставить приоритеты, говорила ему, что наличие общего ребенка не делает нас семьей. Но на этот раз он был непреклонен:
«Ребенку нужна семья и мы с тобой обеспечим ему ее —  полноценную любящую семью. Тебе стоит забыть, наконец, про все свои капризы и эгоизм. Я во многом потакал тебе в последние месяцы, дал достаточно времени прийти в себя, подготовиться к новой жизни, побороть все призраки прошлого. А сейчас я пойду в лабораторию, очень много работы. До вечера.», – с этими словами Влад исчез за дверью, оставив меня в комнате со спящим сыночком.
Ну вот, этого и следовало ожидать, вернулся прежний Влад – властный и непреклонный, не терпящий никаких возражений. Впрочем, я недолго печалилась, Андрюша рос и все невзгоды, случившиеся со мной, не казались такими уж страшными. Даже жизнь под одной крышей с Владом не могла омрачить моего счастья. Влад был сдержан и иногда суров со мной, видимо обида за мое прошлое поведение засела глубоко в его душе. Меня такое общение, в принципе, устраивало. Зато все эмоции Жданов выражал в общении с сыном. Отцом он был замечательным, тут придраться было не к чему. Со временем я даже научилась уважать его за это.
Я была покорна, не выражала никаких недовольств, не предъявляла претензий. Нет, я не смирилась. Скорее это было затишье на неопределенное время. Насчет «призраков прошлого» Влад ошибался, они не отпускали меня. Не было и дня, чтоб я не погрузилась в воспоминания о Жане, ни дня без надежды на счастливое воссоединение с ним. Однако бдительность Влада мне удалось притупить очень хорошо. Со временем он стал более мягок и спокоен, он действительно верил, что из нас получится настоящая семья.
Окончательно он успокоился, когда через два года я снова забеременела. Он уже не трепетал от восторга как после известия о первой моей беременности, но по всему было видно, что радость переполняла его. Он пытался сделать вид, что это естественное событие, именно этого и следовало ожидать, мы же ведь настоящая семья! У меня же было двоякое чувство. С одной стороны, мне не хотелось привязывать себя к Владу еще больше, но с другой, мне очень приятны сейчас были материнские хлопоты, да и заниматься мне было больше нечем.
Андрюше было почти три года, когда на свет появилась розовощекая темноволосая девочка. На этот раз имя выбирала я и назвала дочку Сонечкой. Влад просто обожал ее, боготворил, сдувал с нее пылинки. Если с Андрюшей он был сдержаннее – воспитывал в нем настоящего мужчину без лишних сантиментов, то с Соней был нежен и ласков. Дочь была моей маленькой копией, и Влад обрушил на нее всю свою любовь, которую не принимала от него я.
Я закрутилась в воспитании детей,  и хоть это и было моей единственной обязанностью, так как для готовки и уборки всегда можно было вызвать человека с базы, я все равно иногда падала вечером без сил. Приглядывать за моими детьми – этого я не могла позволить никому из местных жителей. Даже когда у меня был тяжелый грипп, и я валялась в кровати с температурой сорок, я попросила Влада бросить все дела и посидеть с детьми, пока мне не полегчает. Между тем Андрюшка рос, ему было интересно общение с окружающим миром, он волей-неволей пересекался с жителями базы. А мне становилось очень страшно, что Андрей начнет познавать человеческое общество с таких бездушных, лишенных всяких живых эмоций людей. Такое окружение не могло не сказаться на психике  ребенка, а заточить маленького человека в обществе мамы, папы и младшей сестры я тоже считала ненормальным.
Я делилась своими переживаниями с Владом, умоляла его придумать что-нибудь, найти способ покончить с этим изолированным существованием. Он уверял меня, что ждать осталось недолго, что скоро весь мир колыхнется от «бомбы»  заготовленной им в недрах базы.
—  Не бойся, Рит, — говорил он, — Это я образно. Эта бомба состоит из научных открытий, медицинских и прочих достижений. Если ты внимательно приглядишься к базистам, то возможно, заметишь некоторые перемены.
— Да, Влад, я заметила, что несколько человек не совсем похожи на себя, как будто сделали пластику лица – ты про это? Я думала, они просто проводят на себе какие-нибудь медицинские эксперименты, ведь что только у вас там не тестируют в лабораториях.
— Нет, Ритуль, как раз это  не относится к нашей научной деятельности, а как ты правильно предположила, последствия обычных пластических операций. Пока эти люди узнаваемы – но еще пару штрихов, и даже ты будешь с трудом узнавать их, не смотря на то, что жила годы бок о бок с ними.
— И что с того, что в один прекрасный день я перестану с ними здороваться? – сыронизировала я.
— Дело не в тебе, а в тех людях, которые знали их в большом мире и могут узнать сейчас. Даже не смотря на то, что большинство этих гениев попали к нам на базу даже задолго до твоего появления, больше десятка лет назад. И теперь… теперь они возвращаются.
— Влад, ты хочешь сказать, что процесс запущен? Жители базы будут возвращаться в Москву? И что всем нужно будет делать пластические операции, меняться до неузнаваемости? – удивилась и одновременно воодушевилась я.
— Нет, если эти люди успешно представят правительству нашу стратегию, приведут доказательства своих открытий, умений и перспектив, то мы постепенно переведем в столицу всех базистов и добьемся для всех государственной защиты. Для осужденных будем просить полной амнистии и снятия всех обвинений. Но, Рита, эта радужная перспектива ожидает нас,  только в случае, если у первой группы, которая отправится в лоно правительства,  все получится.  В своих людях я не сомневаюсь, но очень важно также, чтобы их правильно поняли и приняли.
— А если этот план сорвется? Тогда мы останемся здесь навсегда?
— Тогда мы придумаем другой план. Но пока я сосредоточен только на этом деле. В течение ближайших месяцев все решится, по крайней мере, наша судьба на ближайшие годы уж точно. Так что держи кулачки! – добро подмигнул Влад.
После этого разговора я действительно «держала кулачки». Дни тянулись медленно, я замечала, что некоторые базисты меняются внешне все больше и больше. Каждый раз, встречая одного из них, я разочаровывалась – они еще здесь. Но впервые за много лет я смотрела на них не с равнодушием и брезгливостью, а с надеждой, надеждой на то, что эти люди избавят меня и моих детей от многолетнего заточения.
Через пару месяцев я отметила, что в течение нескольких дней, я не встречала в стенах базы ни одного «оборотня». Влад ходил напряженный и немного нервный. Как-то вечером за чаем, я спросила у него шепотом:
— Началось?
Он только едва заметно кивнул и удалился в спальню.
Больше мы не обсуждали эту тему, я не задавала вопросов, потому что знала, что о результате этого судьбоносного мероприятия я узнаю первая.
Утром семнадцатого мая меня разбудило нежное весеннее солнышко. Я сладко потянулась в кровати. Настроение было на удивление приподнятое. Время-полдень. Вот это поспала! А где же дети, почему не разбудили меня до сих пор? Я выглянула в окно – семейная идиллия, Влад играл с детьми во дворе. Я выползла на кухню – на столе немытая посуда. Надо же и завтраком накормил сам, что за праздник? Тут мой взгляд упал на календарь, и настроение мое резко упало. Как я не любила этот день, как я боялась его – дня моего рождения. Да еще такая круглая дата  — тридцать лет, не предвещала ничего хорошего.
Я отмахнулась от мрачных ассоциаций, накинула халат и вышла на крыльцо. Влад, заметив меня, направился в мою сторону. Подошел близко и сказал:
— С днем рождения, любимая. У меня есть подарок для тебя.
— Валяй, — я тяжко вздохнула в ожидании очередной коробочки с драгоценными украшениями, которыми Влад одаривал меня по праздникам в последние годы.
Муж забежал в дом за подарком, а я в это время поприветствовала детей. Они кинулись ко мне с поздравлениями, вручили мне рисунки и поделки собственного производства:
— С днем рожденья, мама! — хором скандировали они.
Влад подождал, пока я надивлюсь необыкновенным дарам и  расцелую драгоценных деток, после чего направился ко мне, неся небольшой сверток.
— Что это?  — взглянула я с недоверием на протянутый им предмет?
— Возьми и посмотри сама, это же подарок.
Я развернула красивую подарочную упаковку и извлекла из нее смятый кусок грубой материи. Я повертела ее в руках и вопросительно посмотрела на Влада.
— Надувай, — сказал он с улыбкой.
— Что? – я подумала, что не расслышала.
И действительно, я нащупала отверстие для надува этого предмета неопределенного назначения.
— Давай уж лучше ты,  — протянула я ему сверток.
Влад несколько раз смешно надул щеки, после чего предмет приобрел форму.
Это подголовник. У меня никогда не было этой вещицы, но когда я давно летала на самолетах, у многих иностранцев замечала такую надувную подушечку на плечах. Видимо она служила для того, чтобы мышцы шеи не уставали, во время сна при полете.
— Не может быть,  — прошептала я, и глаза мои загорелись, — не может быть,  — повторяла я, глядя на Влада с надеждой. – Это что, намек?
— Это повод, дорогая. Повод собирать чемоданы, потому что со дня на день мы покинем это место навсегда.
— В Москву? – с трепетом в голосе поинтересовалась я.
— Да, в Москву. – снисходительно посмотрел на меня Влад.
Я бросилась Владу на шею и запричитала.
-Спасибо, спасибо, спасибо! – обнимала я его и целовала в щеки. И это было, пожалуй, самое яркое проявление эмоций к мужу за все время нашего совместного проживания.

Продолжение следует…

Ольга Гуляева