С тех пор, как мне удалось выплыть из речки, куда глуповатая хозяйка выбросила нас, в надежде, что двухмесячные котята, которых не удалось раздать по друзьям-соседям, тихо погибнут без последствий для ее совести, каждый день приходилось жить, как последний.
С удивлением я заметила, что когда испытываю сильные эмоции, какая-то часть меня движется, незаметно, но довольно ощутимо.

Оказалось, это хвост! У меня есть хвост, тело покрыто черной, блестящей шерстью, и я…я – кошка…
Судя по всему, после той аварии (хотя в это трудно, и почти невозможно, поверить) моя душа переселилась в тело маленького котенка. Самого перерождения я не помню. Отчетливо знаю, что было «до» и чувствую, что происходит теперь. Странно… В прошлой жизни я была крещеной и частенько посещала храм; и, если учесть, что христианство отвергает реинкарнацию, культивируя версию о попадании души в рай или ад, то мое перевоплощение в кошку (которая сейчас об этом размышляет, хотя животным не присуще сознание – так запомнилось из университетского курса по психологии), больше напоминает мистику.
Так получилось, что дом хозяйки, чья кошка родила меня, находился за городом, недалеко от того места, где мы разбились. Мы…А ведь я умерла, так и не узнав, что произошло с ним.
Теперь я понимаю, почему я так жадно всматривалась в, ничем не привлекательные, пейзажи за окном, когда мы ехали по трассе – подсознательно чувствовала, что вижу все это в последний раз. По крайней мере, человеческими глазами.
Так вот. Выплыв из речки, и блуждая по окрестностям в поисках пищи и какой-нибудь норы для ночлега, я не раз проходила мимо того участка дороги, где произошло что-то, о чем я до сих пор не знаю никаких подробностей, но что кардинально поменяло мою жизнь. И, судя по тому, что на одном из столбов висел только один траурный веночек, у меня оставалась небольшая надежда, что когда-нибудь я увижу его снова…
К слову, когда произошла трагедия, мы уже были женихом и невестой, и через полтора месяца у нас должна была быть свадьба. Андрей был старше меня на 9 лет. Не такая маленькая, но и не космическая разница. Мы прекрасно понимали друг друга. Многие знакомые, и все его родственники говорили, что мы —  идеальная пара.
Интересно, сколько времени прошло с момента трагедии? Произошло ли переселение моей души сразу, или она немножко полетала, подыскивая подходящую для себя форму? Я ведь не знаю нюансов этих процессов, изотерикой никогда не увлекалась. Слава Богу, что в итоге я оказалась кошкой! Во-первых, я всегда питала особую симпатию к этим животным, хотя мой Андрей (до сих пор зову его «своим») больше предпочитал собак. Во-вторых, хотя я долго не могла свыкнуться с наличием четырех лап (невозможно сидеть на попе, поджав под себя колени), но, овладев ими, понимаю, что передвижение таким способом все же намного комфортней, чем если бы мне посчастливилось стать, к примеру змеей. Привыкнув в прошлом к динамичной, мобильной жизни, я бы умерла от скуки, долго и нудно ползая по земле своим неприспособленным телом.

Я медленно шла по трассе, шарахаясь от проносящихся мимо машин. Не только от перенесенного шока, но и от, подавшего голос, инстинкта самосохранения, ведь теперь я – меленькое животное, сбив которое, водитель едва ли остановится, чтобы оказать помощь. Скорее даже не придаст значения этому инциденту, договорившись наперед со своей совестью. Будучи человеком, я сама не раз была свидетелем подобной жестокости. Печально. И я даже не смогу злобно выругаться ему в след.
Как только дойду до города, обязательно навещу родителей, ведь я так внезапно ушла из жизни, что даже не успела с ними попрощаться. А потом отправлюсь на поиски Андрея. Надеюсь, что после моей смерти (я до сих пор не знаю, сколько времени прошло с тех пор) он не сменил адрес.
Пока я составляла планы на ближайшее будущее, рядом, свернув к обочине, притормозил небольшой автомобиль. Из него выскочила маленькая девочка, и, схватив меня на руки, жалобно и капризно простонала: «П-а-а-а-а-ап, ну дава-а-а-ай возьмем его, а-а-а-а-а?» Видимо, каким-то жестом она получила согласие, потому что засунув меня к себе за пазуху, девочка вернулась в машину. Мы поехали в сторону города. Я чувствовала, что именно туда: когда я стала кошкой, у меня очень сильно развилось обоняние и зрение. Тихо радуясь, что не придется оставшийся отрезок пути преодолевать на своих четырех, я воткнулась носом в подмышку своей теперешней повелительницы и замурчала…
Согревшись в детской куртке, через какое-то время я снова почувствовала холод, и высунула мордочку из одежды. Закрывая машину, семейство двигалось к подъезду. Знакомый! Какой же он знакомый!
Это был соседний с домом моих родителей, подъезд. Людей, которые открылись мне в свете лифта, я не знала, но выжженную букву «М» – пакость, которую сделал мой друг Максим, чтобы я не заблудилась, впервые в шестом классе идя к нему в гости, я вспомнила.
Это было слишком хорошо, чтобы быть похожим на правду. Но если это действительно мой двор и соседний подъезд, то следует во что бы то ни стало, вырваться отсюда, и повидать родителей. Но сначала – поесть. Потому что, находясь на окраине города, не имея особых навыков кошачьей охоты, толком питаться я  не могла, и в последний раз ела, кажется, дня три назад, наткнувшись на неаккуратно «скомканный» кем-то пикник.
Наконец-то меня опустили на пол, ибо от долгого сидения-лежания в одной позе затекли лапы. Интуитивно начав тыкаться мордой по углам и обнюхивать новое, пускай и временное, жилище, я вскоре была повернута чье-то рукой к блюдцу с теплой молочной кашей. Кажется, рисовой. Тепло подогретой еды начало медленно наполнять меня изнутри, и, вылизав тарелку, я свернулась клубком прямо на полу кухни и заснула.

Утро не обещало ничего хорошего. Проснулась оттого, что кто-то яростно дергал за уши. В детстве, моем человеческом детстве, этот ритуал происходил в день рождения. Но кошкам дни рождения не празднуют, тем более, когда они спят.
Как оказалось, это хозяйская девочка, еще вчера трепетно прижимавшая меня к груди, сегодня во все стороны выкручивала мои органы слуха, пытаясь завязать на них бант.
–    Мяу!
Девочка радостно захихикала, оставила свое глупое занятие, подхватила меня под передние лапы и унесла на кухню. Теперь, в дневном свете, набравшаяся сил, я смогла внимательно ее рассмотреть. На вид ей было лет 10. Курносая, с острыми чертами лица. Губы сжаты тоненькой ниточкой, а когда она открывала рот, чтобы засмеяться, казалось, что их нет вообще. На голове из жиденьких волос были заплетены две косички.
«Мучительница», – подумала я. Человек с подобной внешностью, да еще не пренебрегающий такими действиями, которые ожидали меня утром, вряд ли испытывает большую любовь к животным.
Как и вчера, меня опустили на пол возле блюдца. На этот раз в нем плескалось молоко. Судя по всему, взрослых в квартире не было, потому что на кухне ничем съедобным не пахло, а из комнат не доносилось голосов или звуков. Я оглянулась по сторонам. Вполне приличная, небольшая, но уютная, кухня, была чистой и напрочь оборудованной разной техникой: микроволновая печь, тостер, хлебопечка, посудомоечная машина, кухонный комбайн, и что-то, назначения чего я не знала. Над окном висели красивые льняные занавески цвета кофе с молоком. Впрочем, все остальное убранство помещения также было выдержано в бежевых тонах. По крайней мере, здесь живут люди со вкусом и современными взглядами – это радует.
Возле стола стояло три стула. Значит, у девочки нет братьев или сестер. А вот это плохо. В отсутствие родителей, меня некому будет защищать, если  малышке вздумается снова заплести мне бантики.
И тут, скользя взглядом по стенам и изучая обстановку, я увидела на стене большой календарь. Октябрь! Значит, с момента трагедии прошло чуть более трех месяцев.
Пить резко расхотелось. Комок горечи застрял в горле, но избавиться от него я не могла, т.к. животные не умеют плакать.
А девочка тем временем, явно радовавшаяся тому, что у меня пропал аппетит, и не нужно тратить время на еду, с визгом подхватила свою новую живую игрушку, и побежала в комнату.

Продолжение следует…

Виктория Крыжко