Рады приветствовать на нашем сайте рассказ нового автора-современника, дочь украинского писателя Григория Ананченкова.

Подушка. Одинокая. Одиноко. Смятое одеяло, такое большое, тяжёлое, теплое. На половину лежит на полу. Ночь. Глухая. А почему говорят, глухая? Наверное, потому что криком кричи — никто не услышит, а услышит не в жизнь не откликнется. Бывает ночь, шумная, долгожданная, весёлая и быстрая? Бывает. Даже часто. Если тебе ещё нет тридцати. А после…

Скомканая простынь. Фото в рамочке на тумбочке. Ночь. Долгая. Длинная и очень тоскливая. В окне фонарь, на улице зима. Вечная, холодная. Скорей бы утро. Хотя? Ну и что. Утро зимой, что может быть противней? А было время, когда ждал каждое утро с нетерпением. А было ли?

— Холодно, подвинься! Одеяло скинула, давай я тебя укрою. Спишь? Ты спи-спи, поздно уже. Как дома хорошо. Я тебя обниму, замёрз. Где твои ножки? Тёплые. Да ты спи-спи.
— Пришёл?
— А как же! Замёрз! Чёрт! Сейчас, сейчас, обниму. Хорошо.
— Тебя колотит, ты как ледышка. Может, заболел? Я встану, принесу градусник, чай горячий? Ты же, как лёд!
— Ну что ты. Не надо. Перестань, сейчас согреюсь. Лежи, лежи милая. Ещё минутка! Уже лучше.
— Нет, я так не могу! Ты, наверное, голодный. Я встану! Что-то приготовлю, чаю принесу. Ну, где ты, так долго был? Я так тебя так ждала! Без тебя дети…
— Что дети?
— Я не хочу тебя растраивать, но дети! Совсем! Без тебя они! Они не хотят никого слушать! Я устала, мне трудно и плохо одной! Как хорошо, что ты рядом! Ты со мной. Я, я сейчас, встану. Найду градусник, ты такой холодный, чая горячего, тебе.
— Да ты что, не надо! Я к тебе прижался, и хорошо. Только не пойму, почему подушка одна? Это как понимать? Ты что не ждала меня?
— Не ждала, тебя вечно где-то носит. А я? Я только жду. А ты? Ты забыл меня? Обними. Устала.
— Но ты же понимаешь, ты же у меня умнца, расприкрасница! А по-другому как? По-другому, никак! Ты же сама знаешь. Как бывает.
— Знаю, знаю! Ты думаешь от этого легче? Если легче, то кому? Мне?
— Я тебя люблю!
— Только и знаешь, ну что с тобой делать? Ой, ты горе мое.
— Горе?
— Ну не совсем горе, не обижайся. Мне просто без тебя… тебя, так плохо. Так одиноко.
— Ну ладно, ну что ты? Я же здесь, с тобой! Кстати у тебя есть сигарета? А то у меня ни одной, а так курить захотелось.
— Ты что, снова курить начал?
— Да нет, так иногда.
— Посмотри в тумбочке, может и остались. Твои. С тех времён. Я туда даже не смотрела.
В пачке была одна сигарета. Он закурил…
— Уже поздно, спи родная. Я люблю тебя! Я очень тебя люблю! Мне всегда было очень хорошо с тобой! А завтра настанет новый день, и всё будет хорошо! Хорошо, я обещаю! Дети станут послушные, наступит весна, будет тепло! Утром. Спи. Усни. Я так люблю, любил…

Подушка. Одинокая. Мокрая. Уже светло. Нет этого гадкого фонаря, светит солнышко. Тает снег, бегут ручьи, по крыше тарабанит капель. На фотографии, которая, стоит на тумбочке, бегают солнечные зайчики. Сумашедшие такие. Она, проснувшись, потянулась, улыбнулась — давно она так хорошо и сладко не спала. Взяла портет в руки, погладила пальцами по лицу на фото. Он умер, его уже нет десять лет. Но почему на душе так хорошо? Одеяло лежит на кровати. Ей тепло. Всё будет хорошо.
В пепельнице дымилась недокуренная сигарета.
Больше он никогда не приходил.