Пролог

В не самые приятные моменты собственной слабости, боли и отчаянья я ненавидела свою память… Мне казалось, что это, как бы так правильно выразиться, — наказание что ли?… И не потому, что я помнила вещи, которые резали всю меня, нет. Они пилили. Ржавой пилой. И никакой тебе тут анестезии.

Со временем боль притупляется, и некоторым из нас, например мне, дано обратиться к своей памяти с благодарностью. За то, что не удалила в порыве истерики, не стерла в минуты слабости… А трепетно оберегала все это время. Сохранила для меня то, что не запечатлеть на пленку, не сохранить в jpeg , mp3 или истории сообщений… сохранила мои воспоминания о тебе.

На море

Тем воскресеньем мы проснулись около четырех дня. Просто потому что легли часов в 8 утра… И после непродолжительных валяний в постели, сопровождающимся поеданием фантастически вкусных бутербродов с чаем, было решено отправится на море. А собственно говоря, почему нет?
Осень заставила натянуть шапки, шарфы и перчатки. В электричке было светло и уютно, почти как дома.
В этот раз балтийский берег встретил нас мирно и спокойно. Найдя подходящий спуск с променада, мы уселись у самого берега на разрушенных ступеньках, от которых местами осталась лишь арматура. Холодный ноябрь обволакивал лицо, тщетно пытаясь пробраться дальше… ветер развевал мои непослушные волосы, вырывавшиеся на волю из-под шапки. Но нам было тепло. Потому что мы были вместе. А еще, возможно, согревала маленькая бутылочка коньяка, осмотрительно прихваченная с собой.
Так мы и сидели, пили крошечными глотками коньяк и болтали о чем-то абсолютно неважном. Ты позвонил лучшему другу в Питер, а я маме в Тамбов. У нас был этот вечер, это море… и нам хотелось делиться, хотелось дарить его всем!
Потом ты фотографировал меня. Как всегда… Я же так любила, когда ты меня фотографировал! Как будто знала, что однажды наступит этот момент… и у меня не останется ничего, кроме этих фотографий.
А потом была дорога домой в сонном пустом вагоне последней электрички.

Заболел…

Мы встретились в городе после работы и отправились в магазин за продуктами.
Тогда случилась какая-то абсолютно нелепая ссора… из-за лазаньи, которую ты решил купить. А я была против. В итоге это обернулось чуть ли не опрокинутой корзиной и массовым психозом.
Вечные бытовые людские глупости.
Но конфликт, как снежный ком, набирал обороты. Уже и забыв, наверное, из-за чего поссорились, из магазина мы отправились в разные стороны: ты с продуктами и своей чертовой лазаньей — домой, а я — к подруге, выпускать пар.
В тот вечер ты неважно себя чувствовал, но я не придала этому никакого значения.
Я была в торговом центре, когда ты позвонил. Разговаривала резко, даже грубо. А потом, когда я уже ехала в маршрутке домой, ты позвонил снова. И сказал, что у тебя температура… я прекрасно помнила, что ничего жаропонижающего дома нет. В этот момент мозг перевернулся и судорожно пытался вспомнить близлежащие аптеки. Но вот такой у нас дурацкий район — те, что были в округе уже не работали… И ни одной круглосуточной! Проезжая по Тельмана, я увидела вывеску «Формула здоровья» и выскочила на следующей остановке. Оказалось закрыто.
По-моему, это был январь. Помню, потому что был снег. И холодно. В этот поздний час транспорта уже практически не было, и я шла домой пешком. Вернее, бежала к тебе. Я бежала, мысленно просила у тебя прощения, а придя домой, разрыдалась…
Тебе было так плохо, а я оставила тебя одного…

Выходи за меня.

Я как сейчас помню эти свои ощущения наших первых дней. Первые дни с тобой, первые дни в чужом, незнакомом городе, в который я влюбилась с первого взгляда. Круговорот бесконечных тусовок, знакомств, прогулок, поездок… бары, кафе, рестораны… один, второй, третий…  и море, море! А еще это мое отчаянное стремление все посмотреть, везде побывать и твое — бесконечное желание показать мне весь мир…
Я прекрасно помню каждый тот день… но среди общей массы выделяется то ничем не примечательное утро. Тогда мы поехали в город по магазинам. Надо сразу сказать, что ни в какие магазины мы не попали, а вернулись далеко за полночь… ))) Но сейчас не об этом.
Мы позавтракали в каком-то смешном кафетерии, а потом отправились гулять. Не знаю уже каким образом, но что-то привело нас в маленький дворик на Ленинском. Мы сидели на лавочке и, скорее всего, курили. Болтали о чем-то. А потом ты вдруг так серьезно посмотрел на меня и сказал:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Помню, как сердце ёкнуло и медленно отбило:
— Да… да… да…

Не было никаких красивых фраз, романтических вечеров, сюрпризов… это все будет потом. А тогда были просто слова, сказанные твоим сердцем.

Ира Толмачева