Утром в день побега, как только Жданов выпил свой кофе и покинул коттедж, я сразу же занялась нехитрыми сборами. Побросав самые необходимые вещи в небольшую мешковатую сумку на молнии, я принялась нетерпеливо расхаживать по дому, обдумывая, что бы еще такое незаменимое прихватить с собой.

Порывшись в столе Влада, я обнаружила несколько пачек пятитысячных рублевых и стодолларовых купюр. Неудивительно, что Влад не хранил их в сейфе. Кто на этой базе мог позариться на деньги? Радуясь столь удачной находке, я нескромно сгребла несколько пачек и, распихав их по карманам своей единственной походной сумки, бросила ее в дальний угол шкафа.
Побег был назначен на полдень. До заветного часа оставалось не более сорока минут, и теперь я с уверенностью могла утверждать, что готова. Однако руки мои все равно непрерывно теребили подол легкой туники,  а взгляд не отпускал минутную стрелку круглых настенных часов.
До вертолетной площадки было ровно три минуты ходьбы, поэтому без пяти двенадцать я вернулась в спальню, чтобы извлечь из шкафа собранную заранее сумку.
Повесив на плечо свой легчайший багаж, я в последний раз взглянула в зеркало, оглядела спальню и с удовлетворением отметила, что больше никогда сюда не вернусь. Но в этот момент за моей спиной раздался глухой щелчок. Обернувшись, я обнаружена, что дверь в спальню закрыта, хотя я, кажется, оставляла ее распахнутой. Что это было? Сквозняк? Чтобы скорее развеять страшные подозрения, я кинулась к двери и дернула за ручку. Заперто. Не может быть. Еще минуту назад в коттедже никого не было. Прислушалась. За дверью тишина.
По воле Жданова или по нелепой случайности я оказалась запертой в спальне. Время неумолимо утекало буквально сквозь пальцы. Неужели все сорвалось? Неужели вертолет улетит без нас? Или без меня. Я судорожно искала  в ящиках прикроватных тумбочек хоть что-то, чтобы отпереть дверь – ничего, ни одного тонкого длинного предмета. Я в очередной раз подошла и дернула дверь. Открыто! Странно. Но сейчас не до размышлений, надо скорее бежать на вертолетную площадку. Я бежала что есть мочи. Как тогда, год назад, мы втроем убегали от взрывной волны, но теперь я была одна. Я слышала, как громко шумит вертолет. Он здесь! Скоро все кончится, и мы окажемся втроем вдалеке отсюда, от ненавистного Влада. Мой Жан пока не понимает меня, осуждает мои действия, но я уверена – со временем он все простит и поймет. Главное, что мы будем вместе – неважно, где мы будем жить, неважно как, теперь это все уже так неважно, лишь бы выбраться.
И вот, перед моими глазами предстала картина, от которой мое сердце похолодело. Вертолет, наша общая надежда на светлое будущее, уже парил в воздухе. Я видела взволнованное лицо Жанны. Она открыла дверь вертолета и принялась что-то громко кричать – но я не могла разобрать ни слова. Между тем жужжащая машина поднималась все выше и выше, унося Жана и Жанку все дальше и дальше. А может Жан остался, я не видела его в вертолете, кричала только Жанна. От отчаяния я упала на голые колени, больно ударилась об асфальт вертолетной площадки и зарыдала от боли душевной и физической одновременно. Подняла голову и увидела лицо Жана, показывающегося из-за Жанкиной спины, он тоже что-то кричал и махал руками. На секунду мне  стало страшно, что они выпадут из кабины с такой высоты. Так я смотрела им вслед стоя на ободранных коленях, пока вертолет не превратился в маленькую черную точку в небе, пока совсем не стих  шум вертящихся лопастей.
Наступила полная тишина и покой. Майское солнышко согревало мне лицо, подсушивало слезы, деревья успокаивающе шелестели молодой листвой. Я спиной почувствовала долгий и пристальный взгляд. Обернулась. В нескольких метрах от меня стоял Влад, взгляд его был полон осуждения и,как ни странно, сочувствия. Я же собрала волю в кулак, резко поднялась и направилась в сторону корпуса, пройдя мимо Влада так, чтобы задеть локтем край его пиджака. При этом во взгляде моем наверное была вся та ненависть, которая накопилась к этому человеку за последний год. Теперь я точно сгнию на этой базе в его бессменном обществе. Ведь он, видя, как только что с его базы был совершен первый за историю побег, больше никогда подобного не допустит. Влад же резко остановил меня, поймав за руку, и сказал:
— Рит, мне правда жаль. Но жизнь продолжается, и поверь мне – все наладится. Пройдем сейчас со мной в одно место.
— Да пошел ты!  — так хотелось плюнуть ему в лицо, но воспитание не позволяло. – Теперь делай со мной что хочешь! Отведешь на промывку мозгов – веди! Мне теперь вообще больше незачем жить.
— Маргарита, как ты не поняла? Я никогда не причиню тебе вреда. У меня сюрприз для тебя. Очень жаль, что это событие омрачит его, но ты заслужила праздник.
Он издевается, он самый настоящий изверг! Он всерьез думает, что такое событие, как потеря мною смысла жизни, я буду отмечать?
Впрочем, мне уже было все равно. В подлости этого человека я убедилась уже давно. И мне приходилось жить с ним, спать в одной кровати, называться его женой на протяжении последнего года.
Но теперь это все не имело смысла. Теперь ничто не заставит меня быть с ним рядом.
Влад тем временем привел меня в ресторан, поддерживая под локоть, провел в обеденный зал. Там было темно. Но как только мы зашли, загорелся приглушенный свет. Заиграла тихая музыка – живой мини-оркестр. Зал был украшен воздушными шарами. В центре зала красовалась, связанная из воздушных шариков, цифра двадцать пять. Мое затуманенное горем сознание с трудом реагировало на внешние раздражители, и только голос Влада придал ясности, представшей передо мной картине:
— С юбилеем, дорогая, тебе сегодня двадцать пять.
Он поцеловал меня в голову и провел присесть за накрытый на двоих столик. Зажег свечи. Официанты начали носить нам блюда, одно изысканнее другого. Я ковыряла их вилкой, Влад тоже ни к чему не притрагивался. Он озабоченно смотрел на меня.
Что за напасть, почему каждый мой юбилей несет за собой события, от которых мне перестает хотеться жить. Переломными были и двадцать лет, когда мне пришлось оставить все то дорогое, что я нажила за всю жизнь. В двадцать пять — я разлучена с людьми, ради которых жила последние годы. И неизменно только одно – лицо этого человека, который сидит напротив меня, как и пять лет назад в следственном изоляторе в Москве.
— К чему все это Влад? Зачем этот красивый ужин на руинах моего несложившегося счастья? Ты разлучил нас, ты нарушил наши планы. Я так надеялась наконец-то оказаться в объятиях любимого человека. Любимого! Слышишь? Не такого ненавистного, как ты, который думает, что шантажом и запугиванием добьется чего-то!
Влад, закрыл глаза и сильно сжал кулаки, подавляя в себе то ли боль, то ли злобу. А мне между тем хотелось, вытянуть наружу все его темное нутро, уколоть побольнее, смешать с грязью.
— Жан — тот человек которого я люблю, ради которого я была готова жизнь отдать, готова была терпеть такое ничтожество как ты!
Мне казалось, я была бы рада, если б он сейчас озверел и ударил меня. Я даже вся подалась вперед, облокотившись руками о стол.
— Ты, сволочь, если ты знал, что мы собрались бежать, почему ты всех не остановил? Ты запер меня в комнате, а им позволил улететь, а мне позволил увидеть, как они покинут меня. Сам же пришел полюбоваться на то, как я страдаю!
— Погоди, Рит,  — сказал он таким спокойным тоном, что мне захотелось убить его, я даже напряглась, чтоб опрокинуть на него стол, но он был дубовым и слишком тяжел. – Я не знал о ваших планах. Снимаю шляпу, ребята, но у меня не было ни малейших представлений о предстоящем побеге. Да, я закрывал тебя в спальне сегодня, но только потому, что торт, который я заказал испечь для тебя, привезли по ошибке в нашу гостиную, и я не хотел, чтобы ты заранее видела его. Как только торт увезли, я сразу отпер дверь спальни, присел в гостиной на диван, а ты выскочила как ошпаренная и побежала в сторону вертолетной площадки. Я лишь последовал за тобой. Вот и все.
В этот момент в зал вкатили огромный праздничный торт с двадцати пятью свечами. Я встала, несколько секунд посмотрела на дрожащие огоньки и, ничего не говоря, покинула здание столовой.
На следующий день я поняла, что беременна. Беременна от Влада, от самого ненавистного мне человека на земле. Сначала я запаниковала, побежала ко врачам, но никто не согласился делать такую щепетильную операцию без ведома Влада. Чего я только ни делала последующие несколько дней! Парилась в сауне до одурения, бегала по несколько часов подряд по жаре, носила тяжести вверх-вниз по лестнице. Но в один прекрасный момент, когда в животе кольнуло и потом несколько часов подряд не отпускала тянущая боль – я вдруг решила, что если беременность сохранится, то я не предприму больше ни одной попытки ее прервать. В конце концов, это не только его ребенок, но и мой. Может быть, это тот самый утерянный смысл жизни?  Я посвящу свою жизнь не бесполезному существованию в ненавистном месте, а воспитанию ребенка, подарю ему нерастраченную любовь. Благо Влад хоть и подонок, но здоровый и крепкий мужчина,  так что о плохой наследственности можно не волноваться. В общем, всю ночь я молила бога о прощении, и чтобы он оставил мне этого ребенка. Молитвы были услышаны – на следующее утро я чувствовала себя прекрасно.
Со своего дня рождения я почти не видела Влада. Переселившись в пустующую бывшую Жанкину комнату в основном корпусе в тот же вечер, я почти все время проводила там. А с того момента как приняла решение сохранить ребенка старалась уходить на прогулку подальше от базы. В столовую не ходила, только набирала там еды на весь день и устраивала себе пикник на природе. Брала с собой краски и мольберт. Было конечно скучно и одиноко, но почему-то внутреннее умиротворение не покидало меня с того момента, как я поняла, что ребенка я не потеряю. Я долго искала Ларочку, чтоб попросить ее составить мне компанию, но ее нигде не было. Варианта было два – либо ее раскусили, либо она улетела вместе с ребятами.  С Владом мы, конечно, пересекались, но очень редко. Я избегала встреч с ним, но если они и происходили, то я отводила глаза, а он смотрел на меня потухшим взглядом полным страдания. Так было до одного июльского утра, когда меня разбудил настойчивый стук в дверь. Мало кому было до меня дело в последнее время, и  меня это вполне устраивало, поэтому я, чертыхаясь, поплелась к двери.
На пороге стоял Влад, какой-то взъерошенный и взволнованный. Он начал прямо с порога, побоявшись пройти в мой номер.
— Марго, у меня к тебе важный вопрос. Вчерашний вечер я провел в медцентре,  и один из докторов обмолвился, в общем, что ты приходила тогда с такой просьбой…- Влад запнулся, голос его дрожал – в общем, я всю ночь не спал, уже два часа сижу у тебя под дверью, боюсь разбудить…
Я смотрела на него спокойно и немного устало. Он утомлял меня своим взъерошенным видом, но не более. Ни прежней ненависти, ни раздражения я не чувствовала.
Так он что-то мямлил, не зная как назвать вещи своими именами, пока не опустил взгляд на мой округлившийся животик, который особенно хорошо выделялся в облегающей ночной сорочке.
-Боже мой! Слава богу! – он упал на колени и обхватил мои бедра в объятия.
Ну, это уж слишком!  Я попыталась высвободиться.
— Влад, перестань, отпусти меня! – он немного посторонился, слезы радости блестели в его глазах.  – Теперь ты все знаешь.  Это бы случилось рано или поздно, но это ничего не меняет. Я тебя по-прежнему не хочу ни видеть, ни знать. Сейчас я хочу спать, время семь утра. Если ты не хотел будить меня, то тебе нужно было бы посидеть под дверью еще часов пять. Всего хорошего.
Я закрыла дверь у него перед носом, и улеглась спать как ни в чем ни бывало. Я знала, что рано или поздно эти медики растрезвонят ему про мое положение и морально  была готова к этому .
Также я понимала, что с этого дня моя жизнь изменится.
Так и оказалось.  Каждый день в номере появлялись новые букеты свежих цветов, каждое утро завтрак доставляли прямо в номер. На живописной полянке, где я проводила время днем рисуя либо вышивая, появился удобный гамак и зонтик от солнца. Вечером за мной приезжал водитель на джипе и доставлял на базу к самому ужину. Я даже немного сдала позиции и иногда оставалась на ужин в столовой. Ко мне подсаживался Влад и осторожно интересовался, не нуждаюсь ли я в чем-то, предлагал консультации врачей.
— Мне ничего не нужно от твоих зомби, — отвечала я.
— Ну хотя бы один осмотр, УЗИ, анализ крови  — чтобы убедиться, что все в порядке.
— Я и так знаю что все в порядке, — говорила я, вставала и демонстративно уходила, не доедая ужин.
В сентябре, когда шел седьмой месяц беременности, Влад также аккуратно за ужином подсел ко мне, предварительно дождавшись, когда мои тарелки опустеют.
— Рита, я распорядился переделать для тебя один из коттеджей. Для тебя и для ребенка. Вам будет там удобно, все необходимое уже припасено. В коттедже центральное отопление, все условия, вам будет там уютно и тепло зимой. Пожалуйста, прими мое предложение.
— Хорошо, Влад, я переселюсь туда сегодня же, но только если ты пообещаешь, что не будешь меня там доставать. – Поставила я свое условие.
— Хорошо, собирай вещи. Через час я зайду и помогу перенести сумки.
Ровно через час Влад возник на пороге моего номера и, подняв пару небольших пакетов, позвал следовать за ним. На пороге коттеджа он оставил вещи и отдал мне ключи от входной двери.
— Осваивайся, я не буду тебе мешать, – он засобирался уходить, но как-то неуверенно.
Может, ждал, что я скажу что-то? Или, может, надеялся, что  позову его на чай? Интересно, кстати, есть ли там чай? И насколько там действительно будет комфортнее, чем в основном корпусе?
Весь мой вид говорил о том, что я не могу дождаться, когда он наконец-то уйдет, чтобы я могла оценить свое новое жилье. Жданов как-то даже стушевался под моим серьезным взглядом, открыл рот, чтоб еще что-то сказать, но передумал, или не смог. Так и ушел ни с чем.
Мне даже на секунду стало весело – человек, возомнивший себя богом, манипулирующий сотнями людей – так засмущался перед молодой девчонкой. Интересно, надолго ли его хватит? Понятно, что сейчас он печется о моем здоровье, вернее о здоровье ребенка, поэтому покорно проглатывает все обиды и унижения. А когда ребенок отделится от меня? Как он отомстит мне за мое вольное поведение? Хотя у меня в запасе еще будет достаточно времени – кормящую мать так же нельзя нервировать и огорчать, и он не может не знать об этом. Я даже расслабилась, ощутив впереди запас сравнительно безоблачного будущего.
Этот сентябрьский вечер был таким по-летнему теплым, что мне захотелось провести еще какое-то время на террасе МОЕГО коттеджа. Я села в удобное плетеное кресло. Если б можно было – я бы с удовольствием закурила, так располагал к расслаблению этот теплый тихий вечер. Впервые за долгое время я не тяготилась одиночеством. Захотелось подумать о Жане, углубиться в воспоминания о нашей жизни в этом странном, отрезанном от «большого» мира месте. Глядя на звездное небо, я пыталась представить, где сейчас Жан и Жаннка, в безопасности они, или Жданов объявил на них охоту и не дай бог нашел и изничтожил. Не убил, конечно, но если нашел, то непременно принял меры. Но сейчас мне очень хотелось верить в то, что Жан думает обо мне и строит планы как за мной вернуться. Или, может быть, мне еще представится шанс убежать отсюда, не в таком положении конечно, но когда-нибудь.
Одним словом я погрузилась в мечты. Представляла разные варианты встречи с Жаном, но непременно с пламенными объятиями и поцелуями. Мне не хотелось думать о том, как он отреагирует на известие о том, что у меня есть ребенок от Влада. Так в утопических мыслях я провела почти час, пока все-таки не почувствовала, что начинаю подмерзать.
Достав из кармана ключ, врученный мне Владом час назад, я решительно открыла дверь своего, нашего с ребенком нового жилища. В доме было тепло и уютно, и, несмотря на невзрачный внешний вид – достаточно просторно, три спальни и одна гостиная, плюс кухня. Оборудованы под немедленное заселение были две комнаты – моя спальня и детская. Детская была очаровательна, выполнена в нейтральных бежевых тонах, очень подходящих для того случая, когда не знаешь, кого ждешь – мальчика или девочку. Маленькая кроватка, застеленная постельным бельем,  к которой прикреплена каруселька с различными колыбельными мелодиями, детский шкафчик, наполненный всевозможной утварью для малышей и кормящих мам, на вешалках детская одежда —  также заботливо подобранная нейтральная гамма цветов, пеленки на все случаи жизни. Мне было приятно и интересно разглядывать все эти маленькие вещички, однако в какой-то момент стало немного не по себе – не рановато ли все заготовлено – до родов еще месяца два. Но суеверной я не была, поэтому тут же подумала и о том, что роды могут случиться и преждевременные, а детских торговых центров под боком нет, так что так, пожалуй, будет спокойнее.

Продолжение следует…

Ольга Гуляева