Я тщательно прислушивалась к своему внутреннему состоянию первые дни в Москве после отпуска. С каждым днем становилось немного легче, недавний сон понемногу рассеивался в моем сознании,  но какая-то тяжесть в сердце все еще присутствовала. Заботы на работе, семейные хлопоты, редкие выходы в свет – ничто не трогало меня. Пожалуй, я подсознательно боялась, что эмоции, нахлынувшие с такой силой несколько дней назад, вернутся. Вместе с ними я топила в себе и любые другие проявления ярких чувств.

Но мои старания оказались пустыми. Через несколько дней сон вернулся. Он возвращался снова и снова с периодичностью в несколько дней. Я просыпалась в холодном поту, запиралась в ванной, брала себя в руки, после этого несколько дней приходила в норму, пока следующее явление Жана во сне не наносило новый удар.
Через пару недель я уже с трудом скрывала свое подавленное состояние от окружающих.  Усугублялось оно и появившейся у меня впервые в жизни бессонницей. Влад, слава богу, относил это на счет переутомления на работе. После всех договоренностей, достигнутых с помощью Павла в Италии, мой рабочий график действительно стал очень плотным. Он просил меня беречь себя, возможно, нанять помощника, чтоб не тащить все на себе. Я только молча соглашалась со всем. Хуже всего было то, что антагонизм к мужу нарастал с каждым днем. Я с трудом сдерживалась, чтобы вновь не обнаружить свое пренебрежение к нему. Что-то подсказывало, что еще одной  выходки, подобной той, что я выкинула после встречи с Жанной, он не потерпит.
В какой-то из вечеров, сидя дома после тяжелого дня и не желая ложиться спать, пока меня не срубит настолько, что ни одно видение не вклинится в мой крепкий сон, я попыталась рационально посмотреть на эти явления. А что если во всем этом какой-то потаенный смысл? Очень уж неожиданно началось это безумие. В этот далеко не самый худший период моей жизни ничто не предвещало появлений отголосков прошлого. А эта невероятная явственность сновидений, вплоть до запахов, прикосновений, которые приносили мне истинное блаженство. Может быть, существует некая невидимая связь между людьми. Ведь на данный момент я ничего не знаю о Жане наверняка. А что если он пытается донести до меня что-то таким образом? Вдруг ему плохо, тяжело, не хватает меня. Впрочем, я быстро откинула эти мысли. Если б ему не хватало меня настолько, то он бы нашел намного более простой способ повидаться со мной. На сегодняшний день каждому второму человеку в стране было известно, что женой Владислава Жданова является Маргарита Рассказова, владеющая Домом моды в центре Москвы. И все-таки, вдруг этот простой способ ему не под силу? Вдруг он болен или его вообще уже нет в живых? Меня передернуло от этой мысли.
Между тем, был простой способ проверить это предположение, но мысль наведаться к нему самой, да еще и застать в добром здравии, приводила меня в полуобморочное состояние. Поэтому после долгих раздумий, я приняла решение для начала попытаться поговорить с ним во сне.
Он снова приснился мне через три дня. Разбудил меня Жданов, взволнованный и взъерошенный:
— Милая, это просто сон. Посмотри на меня, не плачь.
— Что, что случилось? – спросила я у Влада, приходя в себя.
— Тебе приснился сон. Видимо кошмар. Ты металась во сне, шептала «отпусти». Даже слезы проступили, посмотри, — он нежно провел рукой по моей мокрой щеке.
Было раннее утро. Уснуть после ночного «кошмара» у меня больше не получилось. Я немного полежала, глядя в темноту и обдумывая произошедшее. Было совсем не смешно. Попытка поговорить с Жаном во сне практически удалась, но я никак не ожидала, что свидетелем этого ночного «разговора» окажется Влад. Слава богу, я не называла имен вслух. Эфемерное «отпусти», конечно, можно было принять за что угодно, но это на самом деле  было обращение к Жану. Нет, он не держал меня, не пытался обнять или поцеловать. Он просто смотрел на меня, смотрел так, как тогда, когда был влюблен в меня без памяти. Именно этот взгляд сковывал меня покрепче любых объятий, именно он стоял у меня перед глазами несколько  дней, после каждого подобного сновидения. Но сегодня, когда я попробовала взбунтоваться, высвободиться из этих прозрачных оков, когда я озвучила Жану свое желание прекратить наши ночные свидания, он посмотрел на меня с таким непониманием, такой мольбой, что сердце мое готово было уже разорваться. Я плакала, потому что понимала, что и сама не могу отпустить его, что умру, если не увижу его снова, но в то же время осознавала, что если он останется, то в реальном мире мне тоже не будет жизни, и поэтому я продолжала с болью в душе молить его – «Отпусти».
Я встала задолго до будильника, потеряв всякую надежду, да и желание поспать лишних пару часов. Решила пораньше приехать на работу. Впереди были новогодние каникулы, поэтому последние дни перед праздниками обещали быть очень загруженными.
Неприятности начались с разбитой о стеклянную поверхность кухонного стола чашки и разлитого на ковролин кофе. Какая-то нервозность овладела мной, движения приобрели непривычную резкость. Впрочем, это состояние преследовало меня уже пару месяцев, с момента возвращения из Италии, но сегодня я была особенно не в духе. Может потому что встала совсем рано, ну а скорее причиной было то, из-за чего я проснулась.
По дороге на работу я пару раз проскочила на красный, тем самым создав аварийные ситуации, несмотря на то, что улицы были в этот час полупустынны. После второго инцидента, я даже остановилась, достала из бардачка сигареты и минут пять неспешно затягиваясь, пыталась успокоить расшатанные нервы.  Этот проверенный способ помог, но  хватило его только на оставшуюся дорогу до офиса. На работе я несколько раз сорвалась на подчиненных, чего со мной до сих пор никогда не случалось. К полудню под осуждающие и, как мне показалось, даже негодующие взгляды я удалилась в свой кабинет и снова попыталась взять себя в руки. Получалось не очень. Слезы снова хлынули из глаз (это наверное потому что я пропустила утреннюю «терапию» в ванной), было безумно обидно, что именно в такой важный период моей профессиональной деятельности меня одолевает столь тяжелая депрессия. Я снова закурила, даже не открывая окно. Слезам я дала волю, в надежде, что они скоро кончатся, а привести макияж в порядок это дело пяти минут. Именно в таком состоянии в затуманенной табачным дымом комнате меня и застал вип-клиент,  а в перспективе стратегически важный партнер моего Дома моды.
Я, конечно, немедленно затушила сигарету и приняла деловой вид. Провожая его в клиентский зал, где хотя бы было, чем дышать, лепетала что-то про опостылевшую аллергию, утирая салфеткой потекшую тушь. В общем, с первых секунд его появления было уже понятно, что первое впечатление обо мне было безнадежно испорчено. Он смотрел на меня с плохо скрываемым пренебрежением, пока я лично упаковывала новогодние наряды для его жены и дочери, которые они сами выбрали около месяца назад. Всем видом сей важный господин показал, что торопится, и разговор о совместном ведении бизнеса, который мы любезно завязали неделю назад по телефону, придется отложить.
Вернувшись в кабинет, я решительно достала из сумки портмоне, а из него извлекла потертый клочок бумаги в клетку, на котором размашистым неровным Жанкиным почерком был накарябан адрес Жана. Я положила его перед собой на рабочем столе. Весь оставшийся день я вела себя спокойно и уверенно, больше никаких неприятностей и эксцессов. Я приняла твердое решение по окончании рабочего дня непременно наведаться по этому адресу. А дальше – будь,  что будет.
По дороге в отдаленный от центра Москвы спальный район, я все больше убеждалась в правильности принятого решения. Возможно, это нужно было сделать намного раньше, прислушавшись к ненавязчивому совету Павла. Мне также вспомнились слова Жанны, когда она без колебаний согласилась дать мне адрес Жана. Она говорила о том, что мне не помешает посмотреть ему в глаза и понять, что он не достоин моей любви. Дай-то бог, чтобы хоть в этом она оказалась права.
В восемь вечера, не очень поздно, но зато в то время, когда все обычные семьи уже собираются за домашним ужином,  я уже въезжала на своем Лексусе в темный, заставленный вплотную друг к другу автомобилями, двор. Шестнадцатиэтажка, в которой живет или когда-то жил Жан находилась прямо около МКАДа. Я уже так давно не бывала в таких глухих районах города, а тем более в таких тесных дворах, что невольно ощутила ностальгию по еще «добазовской» Москве. Оказывается, некоторые ее районы совсем не изменились до сих пор.
С парковкой возникла проблема, оставить машину было просто негде, поэтому мне пришлось перегородить выезд паре-тройке автомобилей. Так все в этом городе делают, когда покидают машину ненадолго,  главное оставить под лобовым стеклом номер мобильного. В том,  что моя отлучка будет недолгой, я почему-то была уверена. Выйдя из машины, я секунду помедлила, еще раз огляделась, нашла взглядом нужный подъезд и решительно направилась к нему. Минут пять пришлось потоптать свежевыпавший снежок в ожидании, что кто-то откроет дверь с домофоном. Как-то мне не хотелось объясняться с Жаном или его женой этим способом связи. Благо ждать пришлось недолго. Щуплый мужичек вывел на прогулку свою дворнягу, позволив мне беспрепятственно  юркнуть в подъезд. В лифте, чтобы не задохнуться от зловония оставшегося после проезжавшей в нем псины, я уткнулась носом в воротник своей норковой шубки.
Меньше всего в эти секунды я думала о том, что скажу Жану при встрече. Только оказавшись напротив кнопки звонка нужной квартиры, я обозначила чего мне делать не  стоит. Бросаться ему на шею, это раз. Потому что хоть я и не чувствую бешеной ненависти к этому человеку, но по сути, обиды, которые он мне нанес вполне существенны. Не стоит так же высказывать претензии по поводу его связи с Жанной и его женитьбы, это два. У каждого из нас давно своя семья, мы чужие друг другу люди и мое недовольство будет выглядеть по крайней мере глупо. Объяснять свой приход ночными видениями, это три. Он просто подумает, что я сошла с ума.
В конце концов, нужно хотя бы убедиться в том, что этот адрес не устарел и по-прежнему принадлежит Жану и его семье. Для этого надо было нажать кнопку звонка, и я нажала. Спустя минуту, когда я уже была готова с облегчением выдохнуть и развернуться к лифту, за дверью, которая являлась общей для четырех квартир, послышалось копошение. Одна из входных дверей открылась, затем я услышала детский голос: «Пап, я с тобой». «Я на секунду, не нужно, иди домой», — раздался в ответ приглушенный мужской голос. Принадлежал ли он Жану, затруднялась сказать даже я. Спустя пару  секунд отворилась и хлипкая дверь, отгораживающая меня от общей прихожей.
В дверном проеме показался Жан. Он открыл дверь не до конца, все еще держался за ручку, видимо думал, что разговор с незваным гостем и правда займет не больше секунды. Послать очередного торговца картошкой, например, долго ли? Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы осмотреть его с головы до ног. Меньше всего я ожидала увидеть перед собой прежнего Жана, но именно таким он и стоял передо мной сейчас. Он практически не изменился. Возможно, немного осунулось лицо. Щеки были покрыты трехдневной щетиной, волосы слегка взъерошены, как будто он только недавно спал. Но все это больше походило на маскарад, к которому прибегают в театре или кино, чтобы «состарить» героя на пару-тройку лет. Ни седины в висках, ни обрюзгшего животика, который я так надеялась увидеть. Ничего отталкивающего во внешности Жана не было, и от этого сердце мое неприятно кольнуло. Немного помятый и небритый – вот и все метаморфозы за последние 8 лет.
За это время Жан видимо сфокусировал на мне свой рассеянный взгляд, потому что произнес:
-А-а, это ты,- скорее утвердительно проговорил он.
Я совершенно растерялась, он встретил меня с таким видом, как будто это не я, а соседка сверху, заглянувшая, чтобы попросить сделать музыку потише. Но отвечать на риторический вопрос я не посчитала нужным — выглядело бы глупо. На секунду мне показалось, что он сейчас уйдет, закрыв дверь у меня перед носом. На самом же деле он немного подался назад, чтобы взять с тумбы сигареты с зажигалкой и вышел ко мне, аккуратно прикрыв за спиной дверь.
— Явилась, — пробурчал он себе под нос, — Ну, пойдем покурим, — он прошел мимо меня на лестничную площадку, в самую темную ее часть.
Я потрясенная, молча проследовала за ним.  Не проронив ни слова, я стояла напротив него, ловя взглядом каждое его движение. Я залюбовалась, как он знакомым жестом прикуривает сигарету, делает первую глубокую затяжку и выдыхает плотные клубы белого дыма. Он первый прервал тишину:
— Как ты нашла меня? Хотя глупо спрашивать у жены самого Жданова. Неужели это он помог тебе выйти на мой след? — с едва заметной усмешкой проговорил он.
— Я тебя вовсе не искала. Твой адрес мне дала Жанна.
Ухмылка медленно сползла с лица Жана.
— Ты общаешься с ней? – уже более серьезным тоном спросил он.
— Я видела ее год назад. Один единственный раз. Встретились случайно в продуктовом магазине.
— И что же она поведала тебе кроме моего местонахождения? – аккуратно поинтересовался он. Я заметила, как он весь напрягся и если бы мог, то вжался б в бетонную стену, на которую сперва так небрежно облокотился.
— Все. Она ясно дала понять, что это наша первая и последняя встреча после базы, и поэтому рассказала мне обо всем, что происходило с вами после побега. Она понимала, что  я не отпущу ее, не узнав всей правды. Дать мне твой адрес, умолчав о самом существенном, было бы с ее стороны кощунством.
Жан молча уставился в пол. Казалось в голове его идет тяжелая работа мысли. Я была рада хоть такому проявлению эмоций.
— Поэтому, дорогой мой Жан, — спокойно продолжала я, — Не стоит сейчас выставлять меня единственной предательницей во всей этой истории.  Впрочем, я здесь не для того, чтобы хвастаться своей осведомленностью.
— А для чего? — нервно прервал меня Жан.
— Не знаю. Возможно для того, чтобы попрощаться по-человечески. Я уже успела понять, что ты не станешь искать встречи со мной. Наверное, поэтому и решила сама поставить достойную точку в нашей истории. Понимаю, что тебе это ни к чему, но я как-то не привыкла по-другому.
— И это все? – мне показалось, что эта фраза была произнесена с облегчением.
— Мне хотелось убедиться, что ты в порядке.
— И разнюхать про мою новую семью, — резко оборвал Жан.
Я едва заметно вздрогнула от такой фамильярности, но пообещала себе держаться достойно.
— Что ты так смотришь на меня? Вы с Жанкой всегда собирали все сплетни, только этим и жили. Думаешь сложно догадаться, что она растрепала тебе и о моей женитьбе?
— И о ребенке,- осторожно добавила я.
— Да, и если б знала, то сообщила бы и о втором. – опять же с ухмылкой добавил Жан.
— У тебя двое детей?
— Да. Младшему сыну исполнилось два года. Когда он родился, мы уже давно не общались с Жанной. Да мы и так-то не общались, новогодними открытками обменялись пару раз. Ну а ты как? – Жан немного смягчился, видимо понял, что визит мой весьма безобиден.
Я не успела ответить. В сумочке запиликал мобильный. Незнакомый номер. Наверное, попросят отогнать машину. Точно. Мужской голос с кавказским акцентом требовал срочно освободить дорогу.
— Извини. Мне пора.
Просить Жана подождать, пока я перегоню машину, было бессмысленно. Очевидно, наш разговор тяготил его, а вопрос о моем благополучии он задал просто из вежливости. Значит на этом все. Так тому и быть. У меня еще будет время все обдумать. Возможно, он ответил бы мне еще на пару волнующих меня вопросов, но видно не судьба, потому что какому-то кавказцу срочно потребовалось выехать из двора.
Я еще немного порылась в сумочке и протянула ему визитку своего Дома моды.
— Здесь мой мобильный и рабочий телефон. Сохрани на всякий случай, мало ли понадобится помощь или просто захочешь поговорить.
Я чувствовала себя глупо, но не могла уйти просто так. Слишком непонятным и незавершенным показался мне наш разговор. Я конечно понимала, что даже если бы я задержалась в этом темном лестничном пролете на несколько минут дольше, то ничего бы не изменилось. Жан не проникся бы ко мне прежней любовью и не пал бы к моим ногам с просьбами о прощении. Но что-то крайне неестественным показалось мне в нашей встрече.
Уже по дороге домой я прислушивалась к себе. Сердце неприятно ныло. Но от любви к Жану, этому понурому, грубоватому человеку, оно не разрывалось. И уже это радовало. Не скрою, что я старательно пыталась подавить все те эмоции и воспоминания, которые полезли наружу, когда я увидела его. Я помнила о цели своего визита и не давала воли чувствам. Хотя стоит признать, что если бы Жан повел себя по-другому, то один бог знает, чем бы закончилась наша встреча. Если бы он покаялся и поклялся в вечной любви, то шаткая стена, которую я кирпичик за кирпичиком строила между нами, неминуемо бы пала. Но он сделал все, чтобы оттолкнуть меня навсегда. Он сделал эту стену просто непробиваемой. Я никак не могла поверить, что в этом человеке столько черствости и равнодушия, что обида так глубоко засела в его душу. Теперь, когда я увидела это своими глазами, мне довольно легко было представить, как дошло до того, что он изменил мне с Жанкой. Я просто перестала для него существовать, еще тогда, восемь лет назад. Поэтому и встретил он меня как старинную знакомую, о которой и думать забыл. Обиднее всего было то, что любимый человек первый обвинил меня в предательстве, когда я всего лишь шла на жертвы ради него же. Я могла бы попытаться понять его отношение к способу помощи, к которому я прибегла, между прочим, единственно возможному. Но у меня в голове не могло уложиться, как это могло перерасти в злую ненависть, которой Жан одаривал меня по сей день.
Впрочем, мне в пору было порадоваться. Моя миссия на сегодняшний день выполнена. Я получила все возможные основания для того, чтобы навсегда выкинуть Жана из головы. Но все же, некоторая неясность и недосказанность не давала мне почувствовать себя легко и беззаботно. Я все думала-думала, и вдруг поняла, что так смутило меня. При всей своей холодности по отношению ко мне, Жан был глубоко несчастлив. Именно это и читалось в каждом его жесте и взгляде. Даже от его внешнего вида веяло неким неблагополучием. Разве мог счастливый, ну или просто довольный жизнью мужчина, так холодно и брезгливо встретить женщину, которую когда-то по-настоящему любил?
Прогноз был неутешителен. Меня, оказывается, беспокоит благополучие и душевный покой Жана. Означает ли это, что я его по-прежнему люблю?

Продолжение следует…

Ольга Гуляева