Роскошный кабриолет черного цвета резко затормозил возле небольшого ухоженного немецкого домика с красивым садом. Идеально ровные кустарники тянулись вдоль брусчатой дорожки, ведущей ко входу. По ней к дому прошел мужчина, который был за рулем авто. На его лице с трудом читались хоть какие-то эмоции — оно было непроницаемым, безупречно-холодным, даже ледяным. Но что-то в его облике все же выдавало некое самодовольство и легкое нетерпение. Сегодня был один из тех редких вечеров, которые он так любил. Сегодня он доставал из душной коробки Её. Свою Куклу.

Он осторожно открыл дверь и вошел внутрь. Кукольный домик. Он лично обустраивал его: мебель, посуда, ковры, шторы… здесь все было так, как он хотел. Он ничего не жалел для нее — только дорогие наряды, которые она почти никогда не надевала… только дизайнерские туфли, которые уже не помещались в гардеробной… только лучшие французские духи, ароматов которых никто никогда не услышал… Сегодня он привез ей в подарок серьги из белого золота с бриллиантами от Tiffany.

Сегодня он достанет ее из душной коробки и выведет из ее кукольного домика. Сегодня он повезет ее на балет.

Он сдул пыль, которой она покрылась за время его отсутствия, и медленно начал причесывать ее. Длинные пшеничные волосы мягкими волнами ложились на плечи, он брал прядь за прядью и с удивительной для мужчины легкостью закреплял их на ее голове. Он всегда делал это сам, просто лишь потому, что не позволял никому к ней прикасаться. После того, как прическа была готова, он наложил легкий макияж и одел на нее легкое, почти воздушное, кружевное белье и чулки. Затем последовало темно-синее длинное шелковое платье от Dior… ее руки облегали черные перчатки, а крошечные ножки украшали фантастические туфельки из последней коллекции Gucci. Она отлично подходила к его новому костюму… В завершение образа он примерил свой подарок и накинул на ее плечи белоснежное норковое манто.
— Чуть не забыл… — пробормотал мужчина, выбрал подходящую и натянул на Куклу нужную ему улыбку.

Теперь она была прекрасна — его Кукла.

Вечер прошел великолепно, как и все вечера, что он проводил с ней. У нее всегда было нужное ему настроение, нужные ему рост и цвет волос, нужное ему воспитание и поведение… Она была такой, какой он хотел ее видеть. Приехав домой, он снял пиджак и устало опустился в кресло. Ее он поставил у окна и с удовольствием любовался ею в лунном свете. Она была совершенна, и она была его… Он лениво потягивал виски, а она смотрела на него бездонными голубыми глазами и продолжала улыбаться все той же — нужной ему — улыбкой. Он по-своему любил ее… за то, что она не задавала глупых вопросов, за то, что не предъявляла смешных претензий, за то, что ни о чем не просила и ничего не требовала. За то, что была его Куклой.

Он встал и медленно подошел к ней. Осторожно, едва касаясь фарфоровой кожи, он стал покрывать мелкими поцелуями ее шею, плечи, грудь… руки нервно скользили по гладкому шелку, пытаясь повторить контур ее безупречного тела. Его дыхание становилось все чаще, а поцелуи — настойчивее… Но в какую-то секунду он вдруг остановился, посмотрел в ее глаза, а затем сильно ударил по лицу. Потом повернулся и запустил в стену первое, что попалось под руку. Это оказалась венецианская ваза, которую он привез в прошлом году из Италии. От пощечины на ее лице появилось алое пятно, но она не пошевелилась и смотрела на него, все еще улыбаясь. Он задохнулся в отчаянье:
— Да убери ты уже эту проклятую улыбку!

Он судорожно ловил губами воздух, а она стояла и ждала, когда он успокоится. Кровь прилила к его лицу, сердце готово было вот-вот выпрыгнуть… Такое бывало с ним. Иногда. Он впадал в ярость и начинал все громить вокруг. Потом брал себя в руки, закуривал сигарету и уезжал. Так было и в этот раз. Он глубоко втягивал в легкие едкий табачный дым и смотрел в распахнутое окно. Потом схватил пиджак и вышел, не оглядываясь. Он мог сделать с ней все, что угодно: заставить плакать или смеяться, радоваться или грустить, он мог при желании убить ее… он мог проживать за нее ее жизнь так, как ему этого хотелось… Он даже смог ее заставить полюбить себя! Но в одном он был бессилен — она никогда, ни разу — не ответила взаимностью на его поцелуи… никогда жар желания не разжигал ее кровь… она всегда была такой холодной… такой бездушной… она была Куклой.

Он захлопнул дверь кукольного домика, и как всегда закрыл ее в душной коробке. Сел в свое авто и умчался прочь, в темноту спящего города. А она осталась внутри, осталась ждать, когда он снова приедет, сдует пыль и достанет ее. Свою Куклу.

Ира Толмачева

Профессионально выполненные строительно-ремонтные работы порадуют вас своим качеством. теперь любая стройка или ремонт превратиться в праздник.