И тут она вдруг говорит: «Гламур — это ты». Я аж поперхнулась чаем. Семь утра, я — заспанная, с собранными резиночкой волосами, на кухне, платьице старенькое – правда, розовое…

Моя 19-летняя приятельница нагрянула неожиданно — поссорилась с мальчиком, всю ночь плакала и вообще — ей, кажется, холодно. Вот я и начала мурлыкать, чтобы она согрелась. Погрузила ее в ванную с ванильно-карамельной пенкой, налила чая со сливками и стала травить байки, как недавно по работе опрашивала «звезд» на предмет того, что есть глянец. А теперь она мне заявляет, что я и есть гламур. О чем это она?
Ведь явно не о том гламуре, который мои звездные собеседники называли инструментом зарабатывания денег. Модельер Зайцев вообще сказал, что на тусовки он не ходит — потому что между людьми там нет контакта, сплошной холод. И не о том гламуре, рассуждениями о котором недавно наделал много шума главред журнала GQ Николай Усков. Гламур, мол, ругают только «дурнушки-интеллектуалки и прочий экономкласс» от зависти к «стилю жизни богатых и знаменитых»… и что-то там еще про «приватность, закрытость и самодостаточность».

Вот интересно — кому это адресовано? Ну, хорошо, допустим, я и есть тот самый усковский «простец». Злости и зависти все это у меня, правда, не вызывает, зато пробуждает горестное недоумение: искусственное, надуманное, эдакая кажимость красоты. Причем в западном глянце гламур от жизни вроде бы не оторван, а является естественным ее продолжением. У нас же не то чтобы пир во время чумы, но такая сияющая оболочка, под которой — бездна, провал или кое-что, что изрядно попахивает. Это как в одном известном магазине: блеск и позолота, но когда вам необходимо отлучиться по нужде, вдруг оказывается, что туалеты представляют собой дырки в полу. И главное — упорно насаждается идея, что комфорт повседневности зависит от количества денег в кошельке, его достойны только «богатые и знаменитые». Но вот ведь парадокс: кажется, сами они с этим не сильно-то и согласны. Одна рублево-успенская жительница недавно мне призналась, что испытывает оторопь и смущение, когда общается с вредными продавщицами модных «бутиков». Глянец в их семье не читают — он страшно далек и от них тоже. Зато у них дома не просто модно, а еще и пахнет плюшками, которые сама же хозяйка и печет.

Таких людей я знаю немало по всему миру. Вот потомственный аристократ и просто богатый человек — сэр Брайан. Живет в старом особняке в «эксклюзивном» районе Лондона с ненавязчивыми «настоящими ренессансными» картинами по стенам, но как же там уютно! Вот шотландский профессор Джек и его жена Памела. Иная социальная группа — а ощущение от людей то же самое: простое, настоящее, без выкрутасов. Памела и Джек умеют делать мир намного веселее: они вощат полки, вырезают рождественские открытки и разрисовывают обои. В Милане живет Матильда — большая шишка в модной индустрии. В ее доме есть даже комната для обуви с пришпиленными фотографиями на крышках коробок. Но ощущение радости здесь создается не величием марок, а просто потому, что человек такой, симпатичный. Вспоминаю я и свою пожилую университетскую преподавательницу. В ее московской квартирке не переводились добрые, смешливые, отзывчивые люди. Для них она устраивала самые настоящие чайные церемонии, ее быт вообще был удивительно красив — хотя жизнь ее не всегда была веселой.

Что их объединяет? Гламур? Вряд ли. Скорее, творческое отношение к окружающему миру и идущее глубоко изнутри ощущение красоты частной, повседневной жизни. Легкость бытия ведь возникает не от следования «новому увлечению российской элиты — роскошному минимализму», как пишет Усков, а от ощущения лада с самими собой. Внутреннее изящество не зависит ни от количества денег, ни от расы-среды-момента, но исключительно от внутренней устойчивости, укорененности в традициях своей семьи и страны. Это и есть культура — в том числе и культура выбора и потребления. Только не та, что в книгах, а та, что от сердца и ума. И знаете что — в не всегда гармонично устроенной вселенной эта красота повседневности дает потрясающее чувство защиты.

Виктория Мусвик

tata.ru