Она сидела над остывающим кофе. Кофе она всегда пила с молоком, но без сахара, и вообще не любила растягивать  трапезы неспешностью. Но бывали моменты, когда ее уносило потоком сумбурных мыслей, оставив недвижимым взор, чаще всего в углу комнаты или в окне.

Так она сидела недолго. И снова включившись в мир, наспех собралась и вышла из дома, оставив в гнилом запахе подъезда нотку цитруса. Чаще всего она была одна – восстанавливалась после работы. Чем-то была похожа на парижанку: высокая, будто несгибаемая, но все же воздушная. Ее каштановые волосы любили сиять на солнце, а кожа, казалось, напротив, боялась обжигающих лучей, отражая их своей белизной.
Она была такая неправильная! Никогда не одевалась по погоде. Но всегда, в любое время года носила шарф, или даже два, или даже три, если они были совсем тоненькие. Они многослойно обнимали ее длинную шею, болтаясь волнами вдоль спины, аж до колен. Она никогда не ходила без шарфа… Зато ее всегда можно было встретить в Ее парке. Так она назвала это место. Потому что никто, точно никто не знал этих аллей лучше нее. Каждому дереву она давала имена: большим кленам и липам имена из творений Шекспира, Толстого, Гюго; а молодым деревцам и низкорослым кустам – прозвища сказочных героев. Да, она начала читать сказки. Может, с месяц назад… Частенько она влетала в отдел с детскими книжками и дотошно просматривала каждую полку. А когда  к ней подходил улыбчивый консультант, она подыгрывала ему, помогала «выбрать сказку для своего малыша» — так уж точно не ошибешься с покупкой! А затем,  в этом самом парке, усаживалась на скамейку с облупившейся голубой краской и читала, подолгу разглядывая пестрые страницы. В моменты таких дурацких путешествий в детство она позволяла себе отключить телефон, хотя бы на часик. А потом… потом дорога домой по периметру парка, обход владений, иногда, в хорошую погоду, — босиком.
В этот июльский день она была без детской книги, хотя с таким же изумленно-глуповатым выражением лица. Будто читала строки в воздухе. Каждый прохожий, а чаще всего прохожие – ибо пары всех возрастов были завсегдатаями Ее парка – награждались внимательным взглядом девушки в узком вязаном шарфе. Она сидела и чему-то, порой, усмехалась. Часто запрокидывала голову…и снова усмехалась. Вдруг, где-то в барханах ее необъятной сумки настойчиво завизжала телефонная мелодия. 16.30 – это будильник, ей нельзя пропустить прием лекарства. Что-то усталое мелькнуло в лице. Но исчезло вместе с упаковкой таблеток, все там же, в зияющей пропасти сумки.
Она явно ждала. Очень уж нетерпеливо подпрыгивали коленки, будто стараясь расплющить подоткнутые под них ладошки по скамейке. Она ждала. Предчувствие лукавства сменилось искрящимся озорством. Как-то внезапно, но ласково, легкий ветерок подул ей в правое ухо, коснулся ее щеки пылью. И все самые крошечные листочки и былинки, перескакивая друг друга, ринулись прочь, влево, где было еще  солнечно, потому что здесь ясное небо уже затянула рыхлая туча, жирная и добротная, как деревенская сметана. Одна, вторая…- капли зародившегося ливня прокладывали себе дорогу, разбиваясь запахом  мокрой травы. Она его ждала.
Это было ее тайным талантом – угадывать дождь. Она стояла уже вся укрытая водным пледом, чистым и теплым. Она стояла под дождем, сдернув шарф, и улыбалась.
Она его ждала!

Он проснулся всем телом. Даже слегка подпрыгнув. Так резко он никогда не просыпался. Можно подумать, что было раннее утро, и он опоздал на работу! Ошалелым взглядом — в окно. Все по-прежнему: визг качелей; отдаленный лай; еще не надоевший городу солнечный свет, уже затопивший половину его комнаты. Он потер мочку левого уха – давняя привычка -, постоял несколько мгновений, бесцельно вспоминая события вчерашнего дня, и медленно поплелся из комнаты. Наспех умывшись, как-то механически убрал со стола, налил крепкого черного чаю. Как-то на редкость часто  потирая мочку уха, сел-было  завтракать, но вспомнил. Прошлая банка варенья закончилась. Варенье – его слабость с детства, родные частенько подшучивали над этим, умилительным, по их словам, фактом. Бросив удрученный взгляд на пустую малиновую банку, он начал пить свой голый чай. Стоп, кажется, что-то вспомнил, или, наоборот, понял, что забыл. Резкий поворот в календарю. Пятница 23 июля. Он посидел минуты две, прислонившись к стене…и стал прежним. Расхлябанный и уверенный, оделся и вышел из дома.
Через десять минут он стоял у гаража своего друга.
— Привет экстремалам!
— Даров.
— Ты чего такой надутый?
— Да машину помыть надо – завтра с одной цыпой встречаюсь.
— Ну?
— Так лифт сломался!
— Ну ниче, зато она будет в восторге от рельефа твоего торса. А если совсем повезет,  и она знакома с мифологией – может, назовет тебя Апполоном.
— А че эт ты такой красноречивый?
— Слушай, а тебе вещие сны снились?
— А то! В детстве. Еще и с четверга на пятницу. Будто я отцовскую удочку сломал, а он меня за это выпорол.
— И че?
— Ну че, сбылось.
— Сломал?
— Нет. Но выпорол.
— А…ну лан, пошел я.
— Стой, я тебя хотел седня подбить заделаться крутыми байкерами и погонять. А? Ты как?
— Не люблю в дождь ездить.
— Эх, а я думал, ты прогнозы не смотришь. Надурить не вышло.
—  Прогноз?
— Ага. А ты куда намылился-то?
Он долго не отвечал, а только улыбался, опустив голову.
-… В парк.

Юля Лежень

.

.

Теперь не нужно из-за любой поломки покупать новый холодильник. Лучший качественный ремонт холодильников поможет сэкономить ваши деньги.